Один из мальчишек, игравших на улице в догонялки, вдруг подбежал к нему, схватил за рукав и спросил, заглядывая в глаза:
– А ты куда, дядька? К Хромычу?
– К Хромычу?
– Да. Он однажды сидел на завалинке, да заметил двух братьев, да сказал им, мол, бодайтесь, как козлы. Ну, они на четвереньки встали и давай друг друга бодать. А он ржет. Я сам видал. А теперича помирает лежит.
– К нему, значит. – Егор попытался улыбнуться мальцу, но не вышло. – А что, не туда иду?
– Туда, – кивнул мальчишка. – Он на окраине живет. Там увидишь. Скажи ему, что это я, Андрюшка Васильев, прошлым летом хотел его избу поджечь. Потом-то понял, что так не можно делать, да только…
– Но я-то тут при чем? Сам скажи.
– Боюсь, – серьезно ответил мальчишка. – А тебе, дядя, бояться нечего.
Андрюшка отпустил рукав и побежал прочь, к игре, которая сейчас была важнее всего остального. Егор кивнул ему вслед и заковылял дальше. Его не провожали взглядами, не окрикивали, не пытались остановить. Будь он живым, разве сунулся бы к нему, лохматому, грязному чужаку, ребенок? Да и сунься – разве местные позволили бы им поговорить? Налетели бы, мальчишку отвели подальше, а непрошеному гостю намяли бы бока да вытолкали прочь из деревни – моргнуть не успеешь. Но на то и живой, чтобы с тебя спрос был. С нечистой силой иначе.
Он продолжал идти, шаг за шагом приближаясь к цели. Уже и изба чертятника виднелась впереди – скрюченная, угрюмая, отделенная от остальных домов пустым, заросшим бурьяном участком. На самом краю селения, почти в овраге. Можно было не ковылять через всю деревню, а обойти лесом, избежав ненужных встреч. Не подумал сперва, а сейчас уж поздно скрываться.
Откуда-то сбоку вывернула ему навстречу деваха. Простоволосая, растрепанная, на красивом молодом лице блестят слезы. Егор поначалу решил, что она сейчас мимо промчится, не обратив на него внимания, но не тут-то было.
– Мамка моя просила передать, – пробормотала девица, пряча заплаканные глаза. – Говорит, до меня у нее была еще дочка. Так в голодный год Хромыч привел откуда-то двоих черных стариков, и они девочку купили…
Егор усмехнулся. На этот раз удалось без проблем, хотя в шее шевельнулась острая, горячая боль.
– Это не они купили, – сказал он, не прекращая улыбаться. – Это мать продала. Ее грех. Не вешай на старика лишнего.
Деваха закрыла лицо ладонями и отвернулась. Егор поднял руку, чтобы коснуться ее плеча, – сам не знал зачем, – но потом повернулся и зашагал к избе чертятника. Быстрее, быстрее, чтобы никто больше не успел возникнуть на пути. Широкая улыбка так и кривилась на его лице, а жгучая боль в шее становилась с каждым движением все сильнее.