– Великолепие… – прохрипел он восхищенно. – А они, представляешь, говорили, что я плохой. Не давали играть с щенками и птичками… но с тобой-то эти глупые взрослые поиграть нам уже не помешают, правда? – услышав глухой бой часов, раздавшийся внизу, расправил плечи. – Вот. Время ОНО! – Взял нож, склонился над кроватью и вытащил кляп изо рта жертвы. – Смотри же! Ты, боявшийся ветхих духов и примитивных поверий, смотри! Узри Меня!
Удары часов, казалось, становились все громче, а может, это за окном гремела гроза – так, что стекла дрожали. Николай чувствовал энергию, которая переполняла его. Сегодня, сейчас – как никогда!
Оседлав мальчишку, он возвысился над ним и занес нож для первого удара – нежного и несмертельного. Нет, конечно же, не столь быстро. В этот миг Дениска зажмурился.
– Смотри на меня! – заорал сумасшедший.
Мальчик, придавленный его телом, отчаянно замотал головой из стороны в сторону.
– СМОТРИ, СКАЗАЛ, ИЛИ Я ВЫРЕЖУ ТВОИ ГЛЯДЕЛКИ!
– Нет, нет… там БАБАЙ!!!
Сзади раздался тонкий пронзительный скрип, как будто створки старого шкафа неожиданно сами собой раскрылись. Чья-то тень колыхнулась по стенам и потолку, а вместе с ней пришел запах. Запах сырости и крысиного помета, запах тухлого мяса и темноты… запах подвала. Нож выпал из задрожавшей руки, и, когда огромная старческая ладонь тяжело опустилась ему на плечо, Николай поднял глаза – и за секунду до того, как все свечи разом потухли, увидел в стекле Отражение.
…Темно. Темнота вокруг обступает, клубится особенными оттенками, которые нельзя определить зрением, но можно почувствовать, как неуловимое шевеление воздуха. Обволакивает медленно и неотступно сразу со всех сторон. Огоньки. Мертвые огоньки начинают кружиться повсюду в этой тьме. Точки-искорки, мерцающие крысиные глазки. Я знаю, кто этот Многоглазый. Боюсь, потому что, когда он спускается сюда, ко мне, становится больно…
Смешок. Тихий, на периферии слуха, как шелест пожелтевшей от времени бумаги, завалившейся за раму неработающего, покрытого пылью и паутиной холодильного ящика, запрятанного в глубину, в самый дальний угол. Где я всегда прятался раньше от крыс и от…
И всегда напрасно.
Папа, не надо, папа! Я не хочу видеть, как…
…Такси затормозило у самой калитки. Наталья выскочила из машины и сама не своя рванулась к дому, пока Петр Сергеевич рассчитывался с водителем и, смущенно покраснев, приносил извинения за странное поведение супруги. Хотя ее истерика уже начинала беспокоить и его самого.
Дениска без движения сидел на качелях. Тусклый утренний свет тонул в тумане. Растрепанная мать подбежала, обняла сына, шепча какие-то слова почти в беспамятстве от обрушившегося на нее невиданного и необъяснимого чувства радости и облегчения. Вот и отец подошел. Что Дениска делает во дворе так рано, почему в одном носке? А мальчик молчал.