— Мисс? — обратился ко мне кто-то из гвардейцев, вернув к реальности. — Мы взяли на себя смелость связаться с родными всех девушек. Судя по всему, нападение на семью леди Натали было прямой попыткой сорвать Отбор. Они наносят удары по вашим родственникам, чтобы заставить вас уехать.
Я зажала рот руками.
— Нет!
— Король распорядился приставить охрану к родным всех девушек. Он настаивает на том, что все должны остаться во дворце.
— А если они сами захотят уехать? — возразил Максон. — Не можем же мы держать здесь кого-то против воли!
— Разумеется, сир. Вам необходимо переговорить с королем.
Гвардеец, похоже, не ожидал, что мнения короля и наследника столь кардинально разойдутся.
— Мою семью не придется долго охранять, — произнесла я, надеясь разрядить напряжение. — Сообщите им, что я скоро буду дома.
Гвардеец перевел взгляд с меня на Максона. Явно искал подтверждение тому, что меня исключают. Принц молча кивнул.
— Да, мисс, — с поклоном отозвался гвардеец.
— Моя мать у себя? — остановил его Максон.
— Да, сир.
— Передайте ей, что я сейчас приду. Можете идти.
Мы остались в одиночестве. Принц снова взял мою руку:
— Не торопись уезжать. Попрощайся со служанками и с кем захочешь из девушек. И поешь что-нибудь. Ты ведь так любишь здешнюю еду.
— Обязательно, — улыбнулась я.
Максон провел языком по губам, с трудом держа себя в руках. Вот и все. Настал прощальный момент.
— Ты навсегда меня изменила. И я никогда тебя не забуду.
Свободной рукой я погладила его по груди, поправляя пиджак.
— Не тяни себя за ухо с кем-то другим. Это лишь мое. — Мне удалось выдавить улыбку.
— И не только это.
— Мне нужно идти. — Я сглотнула.
Он кивнул. Потом поцеловал меня, всего один раз, в губы, и побежал по коридору. Я провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду, и только потом направилась к себе в комнату.
Каждый шаг по парадной лестнице превращался в пытку, как из-за того, что я оставила позади, так и из-за того, что ждало меня там, на втором этаже. А вдруг я позвоню в колокольчик, а Люси не придет? Или Мэри? Или Энн? А вдруг я больше никогда не увижу Аспена?
На втором этаже царил разгром. Оно по-прежнему было узнаваемо, самое прекрасное место на свете, даже в руинах. Но я не представляла себе, сколько нужно времени и денег, чтобы вернуть всему этому первозданный вид. Повстанцы потрудились на совесть. Когда я приблизилась к своей комнате, до меня донесся чей-то плач. Люси. Я выдохнула, радуясь, что она жива, и страшась того, что заставило ее плакать. Усилием воли взяла себя в руки, решительно завернула за угол и вошла в комнату.