– Это и называется вымогательством, – деловито отметила адвокатесса. И тут же приступила к главному: – Знаете, спасти Лешку – шансов мало. Но есть.
Отметив полное внимание собеседницы, продолжила:
– Для этого нужно раскачать и развалить всю их стройную систему обвинений. И что мальчишка – жестокий убийца, преступник с детских лет. И что чуть ли не повстанец, ненавидящий власть. И что замысел задолго до преступления имел, холодный и расчетливый. Я ищу зацепки по каждому пункту. Вот оказался майор корыстным и беззаконным – уже не во власть стреляли, а в такого же преступника. Поймите, мне не испачкать покойного требуется. Мне требуется спасать живого.
– Я все понимаю, – ответила учительница. – Но показаний в суде против своего ученика не дам. Вы ведь на это рассчитывали?
– На это, – вынуждена была согласиться Шеметова. – А по поводу Лешки тоже промолчите? Здесь показания будут не против вашего ученика, а за него. Он же убийцей стал не случайно.
– А чем я могу помочь Леше? – глухо спросила та. – Анечка с Витей – тоже мои ученики.
– Очень даже можете помочь! – ухватилась Ольга за неявно выраженное согласие. – Например, рассказать, что Лешка не был злым парнем. Что не было у него криминальных наклонностей. Что все его «уголовное прошлое» – дело злонамеренных рук. Не говорите про майора, говорите про мальчишку.
– Хорошо, – после паузы выдохнула учительница. – Хотите, расскажу, с чего все началось?
– Конечно! – обрадовалась та.
– Про ружья слышали, наверное.
– Ну да. Спецучет с них начался.
– Так вот, Лешка там был ведомым. Заводилой был Мотенька Рыбаков, острый, веселый мальчишка. Сейчас в МГИМО учится, на бесплатное без блата поступил.
– Молодец, – машинально ответила Шеметова, лихорадочно соображая, захочет ли такой успешный юноша выступать на суде, обеляя убийцу и обвиняя себя, пусть даже и по пустяковому эпизоду десятилетней давности.
– А забрал ружья Вадик Глызин.
– Тоже в МГИМО? – пошутила Ольга, как выяснилось, неудачно.
– К несчастью, нет. Вадик был очень добрым мальчиком с золотыми руками. Никому ни в чем не мог отказать. Спился к восемнадцати годам, даже по здешним меркам сильно преждевременно. Утонул прошлым летом.
«Значит, два возможных свидетеля, – отметила про себя Шеметова. – Будущий дипломат Мотенька и сама учительница».
Много чего еще полезного рассказала пожилая женщина. Как и следовало ожидать, Леша Куницын – вне взаимоотношений со своим тезкой-майором – ни злым, ни жестоким никогда не был. Значительную часть добытых сведений можно было задокументировать в виде, пригодном для судебного следствия. Но и работы предстояло – ого-го! Даже с Ольгиной уникальной скоростью – проблемно: до начала процесса оставалось неполных три дня.