Надежда Георгиевна оказалась типичной сельской интеллигенткой, законсервированной в своей эпохе минимум тридцатилетней давности. Ни разу в жизни Ольга воочию не видела такого важного для прошлых времен предмета интерьера, как репродукции из журнала «Огонек», только читала о них. А здесь – вот, пожалуйста. В основном старые русские художники. Но есть и западные, и современные, на тот момент советские. Скверная по нынешним меркам печать подмаскирована покровным стеклом и аккуратностью побеленных сосновых рамок.
«А что, красиво», – подумала Шеметова. Да и потом, как будто у тех людей был выбор. Это сейчас хочешь – в мадридский Прадо, хочешь – во французский Лувр. А тогда – в лучшем случае в Эрмитаж. В репродукциях же весь мир изобразительного искусства открывался во всем многообразии.
– Здравствуйте, Надежда Георгиевна! – поздоровалась Ольга со старой учительницей.
Вот же профессия! На ней просто написано, что она – старая учительница. И хорошая к тому же, вон глаза какие добрые. И еще ясные, хоть с возрастом подвыцвели.
– Здравствуй, милая, – спокойно ответила хозяйка маленького дома.
– Хотела бы с вами побеседовать.
– Да мы уж и так беседуем, – улыбнулась та.
«Действительно добрая улыбка», – подумала Шеметова. Повезло малышам, попавшим в начальных классах к такой наставнице!
– Хотела бы от вас услышать про ребят.
– Каких? – спросила Неустроева, впрочем уже зная ответ.
– Про Лешу Куницына.
– Какого из них? – усмехнулась Надежда Георгиевна. – У нас их много.
– Про того, кто в тюрьме, – жестковато ответила Ольга. – Да и про Алексея Васильевича интересно послушать, какой он был маленький.
– Такой же, как и большой, – невесело улыбнулась Неустроева. – На него всегда можно было положиться. А он в ответ требовал подчинения.
– Даже от учителя? – не поняла Шеметова.
– Нет, конечно. Он всегда ставил выполнимые задачи. Я бы сказала, на верхней границе выполнимости.
– Одну поставленную задачу он так и не выполнил, – подводила собеседницу к интересной теме Ольга.
– Если вы имеете в виду Анечку Куницыну – это именно так. Я даже сначала думала, что здесь и любви-то нет. Одна лишь недостигнутая цель.
– А сейчас иначе думаете?
– Сейчас иначе, – кивнула головой учительница. – Алешка, конечно, Анечку любил. Но, как бы сказать… – подыскивала слово Надежда Георгиевна. – С позиции силы. Он все делал с позиции силы. У него другой жизненной позиции и не было никогда.
– Потому и сломался, когда силы не хватило? – Шеметова, похоже, начинала понимать мотивацию поступков жертвы своего клиента.
– Возможно, – вздохнула собеседница. – Я до сих пор виню себя.