Оба какое-то время молчали.
— Может быть, остаться здесь и работать не так уж плохо? — сказал он.
— Для чего? Все умерли — твой отец и мой, твоя мать и моя, твои и мои братья, все наши друзья, погибло все, что было нам близко и понятно.
Он опять кивнул.
— Мы останемся, будем работать, но в один прекрасный день кто-нибудь тронет меня и ты не стерпишь, ты ведь сам знаешь, что не стерпишь. Или кто-нибудь тронет тебя, и тогда я не стерплю.
Он снова кивнул головой.
Так вполголоса они беседовали минут пятнадцать. Наконец он поднял трубку телефона.
— Bueno, — ответил голос.
— Señor Эспоза?
— Si.
— Señor Эспоза, — он передохнул и облизнул губы, — скажите вашим друзьям, что в полдень мы выйдем из отеля.
Ответ последовал не сразу. Послышался вздох и наконец сеньор Эспоза сказал:
— Как вам угодно. Вы уверены, что… Молчание длилось еще с минуту. Затем голос сеньора Эспозы тихо произнес:
— Мои друзья будут ждать вас в конце площади.
— Хорошо, мы встретимся с ними там, — ответил Джон Уэбб.
— Но…
— Да.
— Прошу вас, не вините меня, не вините никого из нас.
— Я никого не виню.
— Это ужасный мир, señor. Никто из нас не знает, зачем он здесь и что он делает. Эти люди сами не знают, почему они так озлоблены, но они озлоблены. Простите их и не питайте к ним ненависти.
— Я не питаю ненависти ни к ним, ни к вам.
— Благодарю вас, благодарю.
Возможно, человек на другом конце провода плакал. Слова его прерывались долгими паузами. Он тяжело дышал. Спустя какое-то время он промолвил:
— Мы сами не знаем, что делаем. Без всякой причины люди набрасываются друг на друга — только потому, что они очень несчастны. Запомните это. Я ваш друг. Я помог бы вам, если бы это было в моих силах. Но я бессилен. Я один против целого города. Прощайте, señor. — Он повесил трубку.
Джон Уэбб сидел, не снимая руки с умолкшего телефонного аппарата. Прошла минута, пока наконец он поднял голову. Еще минута, пока его взгляд сосредоточился на чем-то, что было прямо перед ним. И даже когда его глаза явственно разглядели то, на что он так пристально смотрел, прошло еще какое-то время, прежде чем он все понял и губы его дрогнули — это была бесконечно усталая, горькая усмешка.
— Посмотри, — промолвил он наконец.
Леонора проследила его взгляд: на гладкой полированной поверхности стола чернела обуглившаяся впадина — след от забытой им непогашенной сигареты.
Был полдень, когда они вышли из отеля. Солнце стояло над самой головой, сильно укорачивая тени. За их спиной щебетали птицы в бамбуковых клетках и тихо падали струйки фонтана в маленький бассейн. Они постарались выглядеть как можно опрятнее, тщательно вымыли лицо и руки, отполировали ногти, до блеска начистили обувь.