Наверное в прошлой жизни я был домашним гусем. Нереализованная мечта о полете тайно жгла мое сердце и в этой жизни. Пролетая над родной, свежевымытой, пахнущей хвоей палубой я сомнамбулически размышлял стоит ли мне обогнать летящую впереди детскую ванну, или же избрать для приземления чью то рыжую голову маячившую вблизи ярким посадочным знаком. Встреча друзей прошла в теплой непринужденной атмосфере…
Столь близкое знакомство с тощей арийской задницей Генриха Оскаровича не входило в число моих ближайших планов (к тому же вряд ли было бы одобрено покойным фюрером). В свете вышеизложенного мне пришлось спешно покинуть столь удачное (сравнительно мягкое) место посадки. К тому же непосредственная реакция самого «авианосца» не оставляла времени для продолжительных размышлений. «Пенипона Дульядед Рама тринадцатый! Свазиленд об Лесото через Антананариву поперек брашпиля! В рот тебе клеш, сволота малолетняя! Баб ему уже мало! „Какие буйные фантазии рыжего пробудили к жизни последний пассаж остается только догадываться, но как учитель географии он дал бы фору многим нынешним“».
Детская ванночка и главное упаковки с анализатором и еще чем то удачно попали на сохнущую у фальшборта, вырезанную норвежскими инспекторами сеть – часть рубашки трала. Мы втроем: Я с глухо ворчащим о каких то летающих мужеложцах Эпельбаумом и присоединившаяся к нам, успевшая переодеться в прорезиненный оранжевый комбинезон моя(О, юность!) Ленни, уложили выбранные из разных ящиков несколько десятков тушек разделанной, мороженной рыбы в емкость(летучую ванну) для дефростации (разморозки). У Ленни, казалось, открылся преподавательский талант. Я с гордостью констатировал, что наше не слишком продолжительное общение явно пошло на пользу ее лингвистическим способностям. Ее русский заметно похорошел. Собравшаяся возле нас немногочисленная, но все же толпа моряков внимала, кто с искренним интересом, а кто попросту пользовался возможностью потереться рядом с хорошенькой, да к тому же импортной «мамзелечкой».
Между тем, Ленни говорила действительно интересные вещи. Прежде всего наша советская шкерка(разделка) рыбы никуда не годилась, поскольку не соответствовала непросто международным, а элементарным медико-пищевым стандартам. В ту пору в советских магазинах купить просто кусок нормального съедобного мяса или колбасы было не так уж просто. Зато мороженной и консервированной рыбы было, что называется, завались. За мутными стеклянными витринами отделов продунивермагов под оригинальным названием МЯСО – РЫБА, первое, если и наблюдалось, то в виде обглоданных неизвестными людоедами костях безымянных страдальцев. Зато рыбный отдел был забаррикадирован огромными, пугающе похожими на противотанковые мины, банками с дальневосточной сельдью по имени Иваси. А за стеклом холодильных витрин высились горки из тушек серой неаппетитной мороженной рыбы.