Подаренное переменой погоды настроение понемногу таяло. Но все же как-то незаметно, исподволь гомон суетного мира благостно отодвинулся, отдалился… и приблизился вновь: старушка, предлагавшая женщине с девочкой покараулить места, потрясла Соню за локоть:
— Скажите, пожалуйста, как называется самая популярная индийская киностудия?
— А? Что? Какая киностудия? — встрепенулась Соня.
— Ой, я вас разбудила, — конфузливо улыбнулась старушка, распустив по лицу веселое соцветие морщинок. — Думала, никто не способен спать при таком шуме…
— Вы сказали — киностудия?
— Я тут кроссворд разгадываю, — высунулся из-за старушки крепенький старик-боровичок. — Споткнулся на вопросе про индийскую киностудию, попросил жену у вас поинтересоваться. Извините…
Соня пожала плечами:
— Увы, не знаю.
— Болливуд, — подсказала мать девочки.
— Премного благодарю, — обрадовался старик.
— Правда? — удивилась Соня. — Голливуд, как в Америке?
— Б — Болливуд, — поправила женщина. — Я интересовалась, как снимают индийские фильмы, а то бы тоже не знала. Они мне нравятся из-за хеппи-энда. — Голос ее оказался неожиданно контральтовым, с особинкой почти до шепота закруглять окончания.
— Кукла ваша, гляжу, индианочка, — уважительно заметила старушка.
— На Анупаму походит. Был такой фильм — «Анупама».
— У вас волосы как у той актрисы, — вспомнила Соня и дрогнула на полуслове: — Толь… ко прическа другая.
Болезненная усмешка скривила лицо женщины. Крупные глаза блеснули, точно виноград карабурну, сизоватым от черноты отливом. «Кара», «хара» — «черный» с тюркского, «харах» по-якутски — глаза…
— Я не могу позволить себе другие прически, — с холодной резкостью проговорила она.
— Почему? — Соня не успела обидеться или подумать, что это ее не касается, просто спросила.
— Так получилось.
Женщина о чем-то задумалась. Вынула из сумки пачку «Интера», машинально поднесла сигарету к губам и очнулась. Смятая сигарета полетела в урну у окна.
— Вы курите?
«Внимательная», — подумала Соня. Из уголка ее недозастегнутой сумочки выглядывал коробок спичек.
— Может, пойдем? — Женщина встала.
Улыбчивая пара кроссвордистов согласилась присмотреть за девочкой.
На аллее стволы деревьев за границей света уходили в чернильную темь. Ближе на дорожке, раскинув руки с растопыренными пальцами, лежали худые негры-тени. Присыпанный снегом угол с приступкой с другой стороны здания прикидывался белым роялем. Женщина молча курила, пристально глядя на этот воображаемый рояль, и все не начинала свой рассказ. В том, что он будет, Соня не сомневалась.
…С ней часто заводили разговоры о личном. Саша сказал однажды: «Если душа материальна, то твою душеньку, солнце, я представляю в виде мокрой жилетки» и, вспомнив известную писательскую «жилетку», повторил расхожий парафраз: «Человек — это звучит горько…»