Под звук заработавшего невдалеке мотора мы принялись подсчитывать потери: у Смыша из носа шла кровь, Брыкало озабоченно потирал кулак, у меня были оторваны две косички, у Танюсика — сломан ноготь.
Расстроенная подруга рылась в сумочке в поисках зеркальца и ворчала:
— Вот так всегда. Нормальные парни, сто пудов, опоздают, а разные рожи вовремя придут!
— Девчонки, вы молодцы! — похвалил нас Смыш. — Нормально бились.
— Вы тоже неплохо, — сказала Танюсик и шмыгнула носом. — А вот если бы некоторые научились не опаздывать, у других все ногти были бы целы.
— И прически! — поддакнула я, ощупывая свою бедную голову.
— Главное, что целы деньги и ценности, — буркнул Смыш, и с этим нельзя было не согласиться: ни моя, ни Танюсикова сумки в лапы врага так и не попали.
После битвы хотелось забиться куда-нибудь, перевести дух и зализать раны. В результате был выбран наш с Танюсиком подъезд. Это было, конечно, рискованно, потому что среди соседей имелась парочка бдительных старушек-детоненавистниц, но мы же не день рождения шли отмечать! Скорее, день боевого крещения, и нам нужно было просто тихое, сухое и теплое место. И желательно темное — чтобы парни не увидели, во что превратился наш макияж.
Мы обосновались на подоконнике между вторым и третьим этажами — там как раз недавно разбили лампочку. Кровь у Смыша все никак не останавливалась, и я велела ему наклонить голову и зажать ноздри пальцами.
— Это неправильно! — запротестовала Танюсик. — Надо запрокинуть голову назад и положить на лоб что-нибудь холодное и мокрое! Мою перчатку, например. На, возьми.
Но я не могла согласиться с Танюсиком, потому что моя бабушка, врач «Скорой помощи», всегда останавливала кровь из носа именно так, как я сказала Смышу. Однако Танюсик не уступала, и в результате Смыш стал жертвой обоих методов: на лбу у него оказалась мокрая перчатка, но голова с зажатым носом была наклонена вперед. Как ни странно, это подействовало, и кровь потихоньку начала останавливаться — а может, его организм и сам справился, несмотря на наше лечение.
Вторую перчатку мы отдали Брыкале, чтобы он приложил ее к своему распухшему кулаку.
— Похоже, мизинец выбил, — пожаловался наш благородный спаситель. — А мне без него никуда! Самый ходовой палец в скалолазании. Как теперь на тренировку пойду, не представляю.
Наконец кровь Смыша окончательно остановилась, Брыкалин мизинец перестал болеть, и перчатки вернулись к Танюсику. К тому времени мы с подругой тоже кое-как привели себя в порядок — настолько, насколько это было возможно при оторванных пуговицах, изгвазданной обуви и потекшей туши.