- Проведя в отшельничестве шесть лет, Будда понял, что вся жизнь – любая форма жизни, любая мысль, любое наше действие, - ничто иное как страдание. Нет ни одной жизни, которая не являлась бы скрытым или явным выражением страдания. Если вы это осознаете, вы готовы следовать Будде. Если вас это шокирует, то вам придется хотя бы немного поумнеть, прежде чем войти во врата дхармы, – строго постулирует монах, предвидя, что на этом разговор может закончиться. - Но впоследствии вы все равно придете к осознанию благородной истины о страдании. – Уже мягче добавляет он.
Бродяга отступать не собирается:
- Да ну? – Оживляется он. - А если я царь? Какое же у меня страдание?
- На шее царя висят сотни тысяч страдальцев, которых надо вовремя кормить, наказывать и воспитывать. А может, и посылать на войну. Если вы царь, вы посылаете тысячи людей на бессмысленную бойню, они убивают тысячи себе подобных, и все это записывается на ваш кармический счет. – Указательный палец Монаха показывает в растерянное лицо бродяги. – Хотите стать царем, милейший, или останетесь путешественником?
- Я… пожалуй, останусь путешественником, - отвечает Дилго с усмешкой простофили.
- Будда сделал тот же выбор: он расстался царством, как с плевком, и ушел в одинокий затвор. – Выдержав паузу, монах задает контрольный вопрос: - Действительно ли вы понимаете, что любая жизнь является страданием?
- Да, да, да, - безропотно кивает ученик.
- Итак, вы приняли первую благородию истину Будды, - провозглашает учитель. – Все остальные истины Будды являются лишь развитием истины о страдании.
Затворник практически «расстрелял» гостя с высоты своих обширных познаний.
- Скажите, - тихо интересуется ученик, снизу вверх глядя на ортодоксального учителя. – Если есть благородная истина о страдании, значит, должна быть благородная истина о сострадании? – Так ребенок спрашивает: «Ты любишь меня, мама? Ну, почему ты сегодня такая злая?»
Монах потрясен тоном и взглядом пришельца.
Попробуй ответить отрицательно или даже произнести слово, если понимаешь, о чем идет речь. Все, что до этого объяснял отшельник, осыпалось подобно сухим листьям с дерева. Железная маска педагога растаяла. Глаза Барчунга Гампо стали влажными.
Дилго с тихим смехом по-отечески треплет плечо отшельника.
Горы и долины Тибета. Картины природы. Вечер.
В домике отшельника. Барчунг в одиночестве вдохновенно выполняет простирания, читая молитву:
- Да освободятся все существа от страданий и причин страданий. Да освободятся все существа от страданий и причин страданий…