— Как насчет ванны, милорд? Сейчас узнаю, нельзя ли устроить ее на кухне.
Николасу снова пришло в голову, что Гай заинтересовался кем-то из служанок или судомоек. Не в характере оруженосца искать мимолетных утех с женщинами, но едва ли Николас мог его винить за изменившиеся вкусы.
— Если желаешь принять ванну, отправляйся на ее поиски, — сказал он. — А я ложусь спать.
— Тогда нам всем лучше лечь спать, — сообщил Гай. — Раздеваться не будем. Вдруг на нас ночью нападут, да и уезжать будем на рассвете.
Пока Николас ошеломленно переваривал предположение о возможном полуночном набеге на крошечное поместье, Гай уже задул свечи, и единственным источником света в комнате стал огонь в очаге.
— Ты знаешь что-то, чего не знаю я? — не вытерпел Николас. — Эмери доверил тебе что-то, что мне стоит узнать?
На лице оруженосца появилось комическое выражение.
— Поскольку ты не знаешь каких-то конкретных заговоров, едва ли можно считать, что мы в опасности, — усмехнулся Николас.
Раздраженно отвернувшись, он стянул тунику через голову и бросил на пол. Пусть спит в одежде, если хочет. Он-то не провел целый день в тяжеленной кольчуге.
Получив отповедь, Гай молча отошел в сторону, и Николас наконец смог подойти к лохани. Он поплескал в лицо водой, смочил мыло и стал намыливать грудь и руки. Влага так приятно холодила кожу, что он даже откинул голову и издал облегченный вздох.
Он умел ценить маленькие радости, а такой успокаивающий ритуал помог бы расслабиться кому угодно, даже утомившемуся оруженосцу. Николас планировал убедить их с Эмери воспользоваться принесенной водой, но, посмотрев в их сторону, внезапно засомневался. Гай сидел и начищал снаряжение, а юный Эмери таращился на Николаса с выражением, напоминавшим сильное потрясение.
Юношу так ужаснули его шрамы? Николас, конечно, получил свою долю ранений, но они были ерундовыми. Он уже собирался заверить Эмери, но в этот момент их взгляды встретились, и Николас испытал мгновенную и необъяснимую реакцию. Его накрыла волна жара и острое ощущение близости. Их связали те же мощные узы, как тогда, когда он смотрел на Эмери в темноте тоннеля.
И, как в предыдущий раз, все вокруг словно растворилось, остался только Эмери, который смотрел своими синими глазами, едва различимыми в полутьме. Николас не знал, сколько длилось это мгновение, вечность или удар сердца, но, как только Эмери отвернулся, волшебные чары тут же исчезли.
— Я… мне нужно в уборную, — заикаясь, проговорил юноша и, даже не оглянувшись, рванул к дверям, словно за ним гнался сам дьявол.