Пять раз Миха совал в печку голову и пять раз её оттуда выдёргивал. Жара надёжно охраняла бабкин суп с бараниной. Кот стал бесцельно шляться по избе. Рыжие прусаки таращили на него глаза и громко шуршали. Миха подцепил одного когтем, попробовал на зуб, с омерзением выплюнул. Он был ещё не настолько голоден, чтоб жрать тараканов, однако знал, что со временем и до тараканов доберётся, живя с бабкой Любой, но только не теперь. Под великолепной чёрной шкуркой у Михи находились личные запасы: толстый слой жира.
— Мышку, маленькую, мяу, мяу, серую, мягонькую, мяу, мышку!! — простонал он и, притаившись, стал ждать: авось зашевелится где-нибудь в углу. Надежды кота были совершенно напрасны. В бабкиной избе мышам делать было нечего. А если бы какая-нибудь по своей глупости здесь жила и даже бы шевелилась, Миха всё равно бы не услышал. Прусаки шумели так, как будто в избе перетряхивали сено.
Неожиданно глаза Михи остановились на окне. Мясо! Да неужели? Миха закрыл глаза и вновь открыл.
Мясо. Самое настоящее, свежее мясо!
Миха вскочил на подоконник и носом уткнулся в стекло, потом легонько постучал лапой, потом поскрёб когтями, потом навалился на него всем телом. Стекло с честью выдержало Михин вес. Тогда Миха спрыгнул на пол, забегал по избе кругами, набирая скорость, и вдруг ринулся на окно. Стекло не выдержало удара Михиной головы и со звоном рассыпалось.
Облитое жиром сердце Миха уничтожил в каких-нибудь пять минут и принялся за голову.
Поужинав, кот умылся, почистился и махнул на печку. Печка у бабки Любы была отменная. На ней могли спать сразу пять человек, а если потеснятся, то и все десять улягутся.
Миха выбрал место потеплее, у трубы, улёгся на голенище драного валенка, блаженно вытянул лапы и закрыл глаза. Кот не страдал бессонницей, как бабка Люба, и уснул мгновенно. Но и о снах он тоже не имел никакого понятия и просыпался от малейшего стука.
Когда в сенях хлопнула дверь и зашаркали валенки, Миха уже был начеку: хвост у него дрожал, а глаза горели.
Бабка Люба перевалилась через порог и, не снимая шубы, проковыляла к столу, заправила коптилку керосинцем, засветила её. Жёлтое пятно света упало на стол, и прусаки бросились от него во все стороны. Сняв шубу и повесив её на костыль, бабка села передохнуть.
Отдохнуть бабке Любе не пришлось. Она увидела валявшуюся на шестке заслонку и подивилась, почему она упала. Бабка Люба встала, поставила заслонку на место и опять хотела сесть. Но тут ей под ноги попался кусок бараньей головы.
— Кто же его на пол бросил? — спросила неизвестно кого бабка Люба и посмотрела на окно. Тут она охнула, ноги у неё подкосились — и старуха бессильно опустилась на скамейку. С минуту она сидела не шевелясь, тупо глядя в одну точку, потом её глаза встретились с латунными глазами кота.