Генералы Науменко и Саковнин уже вселились сюда. Они с ходу углубились в документ, который только что принес майор М. Л. Кочуровский, — это была выписка из оперативной директивы штаба фронта о новом этапе наступательных действий в направлении Эргли.
В этом направлении 17 августа намечался прорыв обороны противника фронтальным ударом частей 10-й гвардейской, 3-й ударной и 22-й армий. Авиации ставилась задача максимальными силами поддержать войска с воздуха.
— Можно использовать полтысячи самолетов, — высказал свои соображения генерал Саковнин. — Главный инженер утром докладывал об окончании ремонта неисправных «илов» 225-й и 214-й дивизий, у Данилова дело тоже обстоит благополучно, так что пустим не менее 150 штурмовиков. Примерно столько же истребителей. Плюс 120 ночников, плюс три полка «пешек» дивизии Пушкина она успела облетать район[71].
Начальник штаба продолжал:
— С Фатеевым успел переговорить, и он сразу дал команду разведывательным полкам удвоить усилия, чтобы засечь главные цели. Будет дополнительно планировать три — четыре группы «илов» для полетов на бреющем.
— Тишинов уже занялся прогнозом погоды на четвертую пятидневку. Вот-вот подъедет Казаков — уточним, сколько в наличии заправок и боекомплектов. По сводкам, с этим делом полный порядок, тыловики все время на ногах.
Карта с четко нанесенной на ней обстановкой подсказывала возможные направления ударов.
— Следовательно, не будем откладывать решение, — и командующий начал формулировать его.
К концу беседы подоспел генерал Сухачев. Здороваясь с ним, Науменко показал на директиву:
— Обсуждаем, Михаил Николаевич, познакомься.
Саковнин протянул сделанные карандашом черновые наметки использования авиации для поддержки войск фронта.
— Стало быть, наступление продолжается. Сколько дадут дней на подготовку к новому рывку? — спросил Сухачев, прочитав оба листка.
— От силы — три.
— Не густо, но так лучше. Не иссякнет боевой порыв.
— Когда будет приказ?
— К завтрашнему утру.
— В таком случае поеду сейчас в политотдел и редакцию. Потом поработаю в тылах. К рассвету возвращусь.
И Сухачев поспешил к выходу на небольшую улочку Мадоны, где к деревьям соседней усадьбы прижался его «виллис».
— В редакцию, — ответил он шоферу, вопросительно поднявшему на него глаза.
Сухачев решил поехать в первую очередь к газетчикам. Он любил их живое дело, глубоко вникал в работу редакции, поддерживал ее хорошие начинания, крепко был связан с нею. Не раз редактор слышал от него похвальные отзывы за ударный материал, мобилизующий бойцов во время операций, но бывало ругал, делал внушения, впрочем, без едких замечаний и подковырок.