Само напоминание о времени —уже нечто обязательное и для поэзии, и для прозы: «на уровне века», «такая сейчас эпоха», «век стали и кибера» (кибернетики), «держи курс на двадцать первый век» и так далее. Даже лень свою и небрежность подчас пытаются оправдать временем, веком.
Один поэт всерьёз написал такие стихи, названные достаточно громко — «Мастерство»:
Тычут в строки, в полотна:
«Нет отточенных рифы!
Нет пропорций!..»
«Бросьте! —хочется крикнуть. —
В этом яростном мире
в пропорциях — более лжи!»
Век двадцатый все дальше
от рощ барбизонцев
опалённым мальчишкой бежит.
Удержи!..
Попытайся
на реющем, рвущемся в клочья,
передать искажённые бегом черты!
Не успеешь расставить треножник,
разглядеть не успеешь,
во что он обут и одет…
А замешкался чуть —
и уже не художник.
Покорпел над сонетом —
и уже не поэт!
Попытка оправдать торопливость и опорочить отточенность слова, мастерство — такая попытка, разумеется, напрасная. Неряшество не может стать литературной нормой, любой грех отомстит за себя самому литератору. И безусловно, всегда, пока живо искусство, жива художественность, в почёте останется настойчивый писательский труд, и вечным правилом — некрасовское:
Стих, как монету, чекань.
Наверное, правило это будет приобретать со временем все больший вес: читатель не может без конца «затовариваться» книгами и все придирчивее будет отбирать прекрасное — исполненное настоящих мыслей — и чувств, совершенное по отделке и, конечно, со вкусом оформленное, изданное.
Столь же несостоятельна ссылка на особенность времени, когда литературные произведения, даже стихи, насыщаются и перенасыщаются невообразимой смесью внешних «примет века»: выражениями техническими, канцелярскими, и газетно–шаблонными, и ходульными, и просто нелепыми.
Говоря о погибших на войне, поэт выдумывает сравнение:
Как тромб у века в вене,
Наш серый обелиск;
о загрязнении воздуха в городе —
Теряет небо яркое обличье,
Знак интеграла вывела труба, —
хотя и тромб у века в вене, и дымовой интеграл — бессмыслица.
А сколько сердечных «орбит» и «меридианов», «аккумуляторов» и «локаторов» появилось в поэзии! Они стали уже надоедливыми штампами…
Известно: стремление подчеркнуть необычность времени, скоростями ракет оправдать скоропись, «телеграфно–информационный» стиль, схематизм и неотделанность, даже нарочитую неряшливость, а также утвердить понятие некоего особого «интеллектуализма» в искусстве, литературе, — все это нельзя объяснить лишь успехами науки и техники. Не зря «новые» моды появились в определённой среде молодых на волне критики прежних, «культовых» ошибок и шли вместе с попытками отрицать чуть ли не все «старое». Не зря эти «молодые» так похожи были на «сверхреволюционеров» двадцатых годов, отвергавших классику.