Кассиэль смотрел на Уриила и думал — что это за времена такие настали, если высшие из ангелов, лучшие солдаты, те, кого он знал на протяжении тысячелетий, становятся врагами, готовыми убить? И убивают. А демоны подчас оказываются порядочнее сынов Господних…
— Ты решил провести для меня урок истории, Уриил? — Престол спокойно стоял, сложив руки на груди, — не трудись понапрасну. У меня хорошая память. И вся эта чушь про сочувствие дьяволу… Люцифер — сволочь вселенских масштабов. Он повел себя как неразумное дитя. «Ах, папочка меня обидел! Растопчу все его игрушки». Ты можешь защищать его сколько угодно. Но мы с тобой знаем правду. Отец любил его больше всех. Больше Михаила. Больше Гавриила. Больше меня… Стоило появиться еще одному ребенку, и он сорвался. Как же — людей полюбили больше чем его! Все это лишь подростковая истерика. И всего то, нужно было — вовремя повзрослеть.
Вокруг стояла гробовая тишина. Ангелы и демоны застыли как изваяния, слушая разговор двух бывших друзей, ставших непримиримыми врагами.
— В любом случае, у тебя есть выбор, Кассиэль, — Уриил свернул беседу на щекотливую тему, — ты же сам видишь — силы слишком не равны. Тебе не выстоять одному. Поэтому у меня к тебе предложение, переходи на нашу сторону. Лилит будет только рада заполучить в свои ряды Престола.
— Иди на хрен, Уриил, — едва сдерживая ярость, посоветовал Кас, — я не предатель. И я на их стороне.
— И кому ты предан, Кас? — Голос Уриила был переполнен ядом. — Людям? Этим жалким земляным червям? Или может быть Михаилу? Ты — игрок высшей лиги, Престол, и я не думаю, что ты позволишь ему командовать собой.
— Людям, Уриил. Людям.
— И ты готов умереть ради горстки насекомых? Почему?
— Потому что Отец был прав. Они, в самом деле, лучше нас.
— Они жалкие порочные недоноски!
— Порочные. Это верно. Но многие пытаются стать лучше. Раскаяться. А уж чего стоят некоторые их чувства! Преданность, самопожертвование, любовь, наконец! Да по сравнению с ними — мы ледяные статуи. Холодные. Бездушные. Прекрасные… К чему вся эта ледяная красота, если мы не может чувствовать даже малой толики того, что дано испытать им. Долгое время я тоже видел в черном, лишь черное, а в белом — белое. Зло во зле, добро в добре.
Но здесь, внизу, в этом сумбурном мире, слишком много красок и оттенков. И теперь я не уверен, что кровь, пролитая во имя высшей цели, белеет. Кровь красная всегда. Поэтому я в игре. И я на их стороне.
— Не вынуждай меня убивать тебя, брат.
— Никто нас ни к чему не принуждает. Мы сами выбираем свой путь. Ты выбрал его, — Кассиэль указал себе за спину, где по-прежнему стоял Азазель.