Его поэтическое воображение постоянно проявляется в отступлениях, даже в самых сложных его статьях. И, как и можно было бы ожидать, он очень любил поэзию и знал наизусть немало стихов, особенно Хаусмена. Возможно, он ассоциировал себя в молодости с меланхоличным главным героем сборника “Шропширский парень”. В своей рецензии на мою первую книгу — можете представить мою радость по поводу рецензии от ученого такого уровня? — он процитировал строки:
Издалека, с вечерних
И утренних небес
Звенящий ветер жизни
Принес меня, я здесь.
Он дунет, я исчезну —
Недолго мы живем.
Дай руку мне, скажи мне,
Что на сердце твоем?
Скажи, и я отвечу,
Ну как тебе помочь?
Пока звенящий ветер
Меня не сдует прочь.
В конце рецензии он процитировал известные строки Вордсворта о статуе Ньютона в прихожей церкви кембриджского Тринити-колледжа. Билл, конечно, не имел это в виду, но последние слова этого стихотворения подходят к нему не меньше, чем к Ньютону:
... разума, что вечно
Плывет по мысленным морям один.
Змеиное масло
Предисловие к посмертно опубликованной книге Джона Даймонда “Змеиное масло и другие увлечения”[208]
Джон Даймонд категорически не соглашался с теми из своих многочисленных поклонников, кто хвалил его мужество. Мужество бывает разным. Бывает физическая стойкость перед лицом поистине жестокой судьбы, стоическое мужество, помогающее переносить боль и унижения, например ведя героическую борьбу с особенно отвратительной формой рака. Даймонд утверждал, что ему не хватало такого мужества (думаю, из чрезмерной скромности, и в любом случае никто не стал бы отказывать в подобном мужестве его замечательной жене). Он даже прибавил подзаголовок “Трус тоже может заболеть раком” к названию своих трогательных и, по-моему, все же смелых воспоминаний о собственном недуге.
Есть и другая разновидность мужества, и Джон Даймонд ее продемонстрировал так, как мало кто другой. Это интеллектуальное мужество: мужество держаться своих принципов даже перед лицом смерти и мучительного искушения искать легкого утешения, которое измена этим принципам, казалось бы, сулит. От Сократа до наших дней людям, которые, руководствуясь разумом, отвергали детский самообман суеверий, всегда приходилось слышать: “Это вы сейчас так говорите. Посмотрим, что вы скажете на смертном одре. Тут-то вы запоете по-другому”. Утешение, вежливо отвергнутое Дэвидом Юмом (как мы знаем из рассказа Босуэлла, который, движимый нездоровым любопытством, посетил умирающего[209]), было в духе его времени. Во времена Джона Даймонда, то есть в наше время, подобную роль играет “альтернативная медицина”, предлагаемая нам, когда нам кажется, что “ортодоксальная” медицина плохо нам помогает или вообще бессильна.