— Ив, — сказал он, — ты ведь не забыл, как мы сражались бок о бок, когда сбросили англичан обратно в море?
— Мне очень жаль, — ответил Лефор, — но я поклялся не оставлять свидетелей, и только мне и моим друзьям позволено пережить этот праздник, придуманный Бофором! Мне действительно очень жаль, приятель, но я вынужден всадить пулю промеж твоих глаз.
— Проклятый разбойник, чтоб ты сгорел в аду! — заревел Лапьер и, размахивая шпагой, которую держал в единственной руке, стал наступать на Лефора. Не выстрели тот без промедления, ему не миновать бы смерти. Падая замертво, Лапьер все же успел распороть рукав камзола Лефора.
И вот Лефор, даже не взглянув на последнюю жертву, повернулся к старику. Отбросив шпагу, старик стоял, скрестив руки на груди и мужественно ожидая конца, который, как он хорошо понимал, уже был близок. Лефор пребывал в нерешительности: оба пистолета он уже разрядил, а кинжала лишился. Если бы его противник не расстался со шпагой, то мог бы с успехом атаковать старого пирата.
— Мясник! — заговорил старик спокойно. — Одному дьяволу известно, кто заплатил тебе за эту гнусность! Но помни, в один прекрасный день тебе придется расплачиваться за совершенные тобой преступления. Я не стану молить о пощаде, но твердо знаю, что моя смерть будет отомщена.
— Ба! — ответил Лефор. — Человек, которому суждено погибнуть от меча, не попадет на виселицу. Справедливая поговорка, старик, и мне хотелось бы знать, какую судьбу уготовила тебе смерть, ведь у меня в руках ничего нет. И клянусь пресвятой Девой Марией, если бы я не держал слова так же крепко, как любой настоящий мужчина, носящий золотые шпоры, то я бы сам довел тебя до двери и, быть может, даже до дому! Но подобная слабость сейчас неуместна, а потому, добрый человек, я должен попросить тебя вытянуть шею: я собираюсь задушить вас.
Подобно дикому зверю, Лефор набросился на бедного старика и сдавил ему горло своими огромными ладонями.
Выйдя наконец из большого зала, Лефор увидел своих людей, которые, удалившись с места схватки, стояли группой на дальнем конце крепостного двора. Возле них с лицом более бледным, чем у валявшихся в зале трупов, беспокойно ходил взад и вперед Лапьерье.
Подойдя к нему, Лефор заявил:
— Ну что ж, половина дела сделана и к тому же сделана как следует. Вы уже приняли меры к розыску остальных?
— Каких остальных? — спросил Лапьерье.
— Боже мой! — воскликнул Лефор. — Сообщников, конечно! Тех, которые пока себя ничем не проявили. Пошлите за Бильярделем, дайте нам двадцать вооруженных всадников, и мы обыщем весь остров. Мне известно, кого следует арестовать. За два дня я их всех переловлю. А вам придется их судить и постарайтесь наказать так, чтоб другим было неповадно!