— Капитан желает видеть и вашего офицера, генерал.
Моментально обоих окружили мушкетеры и копейщики. Впервые дю Парке и Сент-Обен почувствовали себя по-настоящему в плену. Генерал нахмурился, а его кузен печально улыбнулся.
Пройдя через двор, они очутились перед палаткой сэра Томаса. Еще снаружи дю Парке и Сент-Обен заметили, что тот не один. Однако незнакомый человек стоял к ним спиной и невозможно было определить, кто он.
Охрана расступилась, пропуская пленников в палатку, но незнакомец продолжал сохранять прежнее положение, словно старался скрыть от вошедших свое лицо. Капитан Уорнер заторопился им навстречу, нервно теребя оборки своей рубашки.
— Заходите, заходите! — воскликнул он. — Мне нужно ваше подтверждение. Я послал за вами, чтобы вы повторили слова, которые сказали мне. Вы говорили о двухстах убитых, не правда ли? Двоих вы будто бы прикончили собственноручно!
Дю Парке шагнул вперед. Как он понял, вопросы были лишь предлогом. Он уже узнал в незнакомце де Пуанси, который, видимо, отказался верить, что генерал и его кузен в руках Уорнера. И вот капитан представил пленников, доказывая, что не обманул.
— Я называл вам, капитан, лишь приблизительные цифры, — сказал дю Парке. — Что касается меня, то я был бы рад, если бы они значительно уменьшились. В конце концов речь идет о моих соотечественниках. — Генерал вздохнул и продолжал: — Соотечественниках, которые не по собственной воле нарушили клятву верности монарху и оказались втянутыми в бунт против королевской власти!
При последних словах де Пуанси круто повернулся, на лице застыло злое выражение.
— Я хорошо помню, генерал, — проговорил он с горьким сарказмом, — что благодаря вашей лояльности нашему королю Людовику XIII вас выпустили из Бастилии и наградили теми титулами, которые вы носите сегодня. Учитывая ваш прошлый богатый тюремный опыт, вам не трудно будет представить, какая участь вас теперь ожидает.
Дю Парке вопросительно взглянул на Уорнера, но капитан, видимо, не собирался пускаться в какие-либо разъяснения. Наклонив голову, он сидел, слегка покачиваясь в кресле, точно все происходящее его вовсе не касалось.
— И для вас, капитан, — повернулся де Пуанси к Сент-Обену, — это будет достаточно горькая пилюля.
— Я, сударь, старый солдат и привык к неприятным неожиданностям.
— В подземной тюрьме Бастера очень сыро, а поскольку из Франции больше не приходят корабли с продовольствием, то и с пищей довольно туго.
— Значит, вы сознаетесь, — воскликнул дю Парке, — что ради удовлетворения собственных непомерных амбиций вы готовы, не испытывая угрызений совести, обречь на голодную смерть все население!