— Дед, хорошая работа, — снова вылезла в эфир "Ольха". Подтверждаю падение трех самолетов.
"Трех, — подумал Виктор, — видимо третьим и был Никифоров". Бой был хоть и недолгий, но сильно вымотал. Хотелось поскорее закончить патрулирование и вернуться на аэродром. Постоять под душем, выпить холодного компота. Вместо компота на горизонте замаячило звено "мессеров". Впереди ожидалась новая драка…
Наконец родной аэродром. Мотор выключен и слышно шипение воздуха в пневмосистеме, как потрескивает натрудившийся самолет. Рукавом гимнастерки – до кармана под лямками парашюта не дотянуться, – он вытер со лба пот и стал неторопливо расстегивать карабины парашюта. Палыч уже забрался на крыло и озабоченно всматривался сквозь стекло фонаря.
— Пощипали? — голос техника звучал встревоженно.
— Никифорова сбили, — Виктор не чувствовал ничего кроме усталости, — мы их, они нас…
Летчики собирались у самолета комэска. Рябченко распирало от радости, видимо перед глазами все еще стоял горящий "юнкерс". Ильин хмурился и кусал губы.
— Что с Никифоровым, — Виктор решил, что этот вопрос наиболее важный. — Лейтенант Ильин, что с вашим ведомым? Почему я вас в бою не слышал?
— Вроде жив, — в глазах Ильина плескалась тоска, — я видел, как он на вынужденную садился. А радио… сейчас из кабины вылез, а у меня антенна отстрелена. Когда бомбардировщиков атаковали, в меня несколько раз попали. Видимо тогда…
— Главное, что жив, — у Виктора немного отлегло от сердца. — Я сейчас на доклад, а вы пишите рапорта. Потом бой разберем. Ошибок много…
Вечером болела голова, плечи словно налились свинцом. За день Виктор сделал еще два вылета, и все они прошли с боями. Жутко хотелось спать. Копившаяся все эти дни усталость, казалось, заполнила все тело. Летчики рассаживались на ужин молча. Веселые перекуры и травля баланды, как постоянно было раньше, сошли на нет. Все осунулись, посерели, стали злыми, нервными. Вечером сбили Абрамова – одного из молодых летчиков недавнего пополнения. Истребитель Острякова в бою изувечили так, что после посадки самолет просто сложился пополам, задрав вверх не только мотор с винтом, но и хвост. Хорошо еще, что летчик не пострадал. От этих потерь хотелось выть волком. Нехитрая арифметика показывала, что еще пару дней подобных боев и от полка просто ничего не останется…
Утром Виктор шел на КП как на казнь. Тело ломило, и желание было только одно – чтобы все это поскорей кончилось. Собравшиеся летчики выглядели не лучше: мрачные, взъерошенные, апатичные. К командному пункту сходились, словно старые деды, медленно, нехотя. Шубин почему-то задерживался, и это действовало на нервы. Летчики молча курили, настороженно посматривая на полог штабной палатки, угрюмо молчали.