— Судьба… — загадочно проговорила я. — А как судьба его измениться должна?
— А вот этого никто не знает — он никому не говорил.
— Ха, никто не знает, — я поднялась со скамьи, — а кто ему это пророчество говорил? Тот, кто говорил, тоже знает его полностью! Не так ли?
Последние слова совпали с моментом, когда на огромной сковороде полыхнуло высокое пламя — получилось крайне демонично.
— Ха! — повторил мой финт ушами трактирщик и поднялся со своего места, — прорицателя тоже никто не знает. Не видел его никто!
— Так может, Микарт сам выдумал свое пророчество! Ты ему скидки на питье даешь?
— Ну, — протянул Конь и воздел глаза к небу за крышей, — да, даю. Как постоянному клиенту.
— Халявщик твой Микарт. И сказочник. Тоже мне — предсказания, судьба…
Я, растопырив пальцы веером и помахивая рукой из стороны в сторону, двинулась к проходу в зал. Конь остался на кухне. Стоял с разинутым ртом, и глотал воздух.
А в зале оставались последние клиенты. И среди них наблюдался мой красавчик.
Так как работы уже и не было, я подошла к его опустевшему столу и уселась напротив.
— Ну, давай рассказывай, — хлопнула я рукой по столешнице.
— Про что? — Микарт поднял на меня осоловевшие глаза.
— Как ты докатился до такой жизни? — мне было крайне неприятно видеть Темного в таком виде. Фу, противно!
— Ты — ведьма… — по секрету, тихо-тихо, наклонившись вперед, сообщил мне маг. — Ты — ведьма!
Ну, вот, еще один содержательный диалог! Ненавижу вот такие пьяные морды! Думают, что сообщают миру и своим собеседникам нечто философски-гениальное. А на самом деле — несут полный бред. Ну, вот смотрите, проверим.
— Микарт, как ты думаешь, есть жизнь после смерти?
— О, — маг сделал большие глаза, отодвинул кружку, выровнял спину и сделал глубокий вдох, — это такой вопрос! Меня он волновал… миновал, конечно, но ой, как волновал!
Волны они бывают такие, знаешь? У-у-у! Накроет тебя, и все… пш-ш-ш… пеплом по ветру… в рот попадет, пфе, кака! Скрепит на зубах, как песок. Зубы-то песком не чистят, только посуду мыть… Ты вот, посуду мыть умеешь? Умеешь, конечно! Ты же мойка! Посуду моешь… а посуда хрупкая… разбиться может… и сердце разбивается тоже… оно не хрупкое… не-е-е… но такое рань… раньм… раннее… тьфу… — и бухнулся лбом о столешницу.
— Да-а-а, — протянул над уснувшим магом материализовавшийся из воздуха трактирщик. — Гадалка была права — судьба пускай его не изменилась, но в жизни точно поменялось.
Я вопросительно взглянула на бармена.
— Первый раз такое, — толстяк обреченно махнул рукой на храпящего красавчика, — никогда не видел его пьяным. Ни-ког-да!