— Э, моя милая Грета, тебе, кажется, очень нравится роль прекрасной Доры? То ты появляешься как бы сойдя с портрета, а сегодня пугаешь людей под видом «белой дамы».
— Да, под видом «дамы с рубинами»? — дополнил Рейнгольд. — Варвара совсем сошла с ума! Она видела, как ты в своем восхитительном театральном бурнусе бежала по коридору, и подняла на ноги весь дом. Вы там, внизу, все заодно против меня, а теперь одна, хотя и невольно, выдала другую.
Во время этой дерзкой речи Маргарита вышла из коридора. Она ничего не ответила и, казалось, была так ошеломлена, что не могла произнести ни слова.
— Обманщица! — напустился Рейнгольд на сестру, подходя ближе. — Так ты ходишь окольными путями? Хорошим вещам ты научилась в свете!
— Рейнгольд, успокойся! — со спокойной серьезностью остановила его Маргарита, собираясь пройти мимо него к тете Софии.
Но брат заступил ей дорогу.
— Так, так, иди к своей гувернантке! Она всегда за тебя заступалась!..
— Как и за тебя! — перебила его тетя София. — Я никогда не была вашей гувернанткой, — с ее губ сорвалось что-то вроде отрывистого смеха, — я не говорю ни по-французски, ни по-английски, и во внешнем лоске тоже мало понимаю, но я всегда всеми силами охраняла вашу душу и тело… насколько могла… и пока вы в этом нуждались. Так как твои слабые ножки годами не хотели служить тебе, то ты разгуливал по дому и по двору и на свежем воздухе на моих руках… я никогда не предоставляла этого другим. Теперь ты можешь бегать, только не на радость своим близким. Ты бегаешь от дверей к дверям, как тюремщик; тебе жаль даже воздуха, не говоря уже о том, что ты никому не позволяешь думать и поступать по-своему усмотрению. Все должны плясать под твою дудку. Старый лампрехтовский дом напоминает тюрьму, а потому пора отсюда уходить! Тебя и твоих милостей мне не нужно, но Гретель я тоже возьму с собой!
Во время этого выговора голова молодого человека все глубже уходила в мохнатый воротник шубы и его взоры беспокойно скользили по стенам; он хорошо помнил, как тетя София в течение многих недель сидела у его постели, когда он был болен, как она собственными руками приготовляла ему вкусные кушанья, так как он почти всегда страдал отсутствием аппетита, и как его, уже семилетнего мальчика, она носила вверх по лестнице; румянец, который на мгновенье покрыл его щеки, был, вероятно, краской стыда.
Советница же была видимо возмущена.
— Неужели вы думаете, что мы действительно отпустим нашу внучку с вами? — гневно спросила она. — Это немного смело и поспешно, моя милая; мне кажется, что богатая наследница хорошо подумает, прежде чем приютиться в первой попавшейся нищенской комнате.