По ее губам мелькнула полусерьезная, полулукавая улыбка. Он поцеловал ее в лоб, и несколько мгновений спустя она была уже в зале.
Тети Софии там уже не было; она, вероятно, сошла вниз и приготовила чайный стол. Лакей тушил свечи. Советница сидела в плюшевых подушках за диванным столом и раскладывала пасьянс. Маргарита простилась с нею и была довольна, что на сегодня так легко отделалась; здесь, наверху, ей было больше нечего делать. Только когда она снова вышла в сени, то заметила, что кто-то стоит у окна, по-видимому, смотря во двор; это был ландрат. Она совсем забыла о нем; ее сердце и голова были полны заботою о состоянии отца; для ее ясного, решительного ума казался совершенно непонятным подобный мрачный душевный разлад.
— Спокойной ночи, Маргарита, — произнес в эту минуту Герберт совершенно не тем тоном, которым говорили в гостиной.
— Спокойной ночи, дядя!
«Надворная комната» всегда имела что-то заманчивое для Маргариты; она находилась в нижнем этаже флигеля «с привидениями» и тесно примыкала к прежней спальне детей. Полутемный коридор проходил позади комнат и отделял кухню от столовой; оба этажа не сообщались между собой. Длинный ряд комнат нижнего этажа прерывался посредине дверью, выходившей во двор, на дорожку, ведущую к колодцу.
В «надворной комнате» стояла мебель в стиле рококо, принадлежавшая тете Софии, а на комодах и письменном столе стоял старый, не раз клееный мейсенский фарфор. Тут было очень уютно, и повсюду царила педантичная чистота. Все художественно разрисованные вазы были наполнены цветами из маленького садика тети Софии, а на белом полу лежал пушистый ковер.
Маргарита, едва успев войти в дверь и увидев все любимые, столь знакомые реликвии старой девы, бросилась ей на шею и чуть не задушила ее. Кровать стояла на своем старом месте, и тетя София долго сидела возле нее и рассказывала все только хорошее и веселое, а во время пауз в комнату врывалась старая, монотонная песнь журчащей в фонтане воды. Прежняя резвая шалунья, повидавшая свет, лежала теперь дома на подушках, с таким же милым детским личиком, как будто утомилась, пробежав в Дамбах и обратно.
Да, милый Дамбах! Хождение туда и обратно снова началось; дедушка ведь не был на обеде; значит, на другой день надо было тотчас же собраться в путь, хотя папа уверял, что дедушка после обеда придет, чтобы идти вместе с ним на охоту.
Свидание в Дамбахе было еще прекраснее, чем рисовала себе молодая девушка в Берлине. Да, она осталась любимицей дедушки! Восхитительный старик, совсем расчувствовался и, кажется, был готов посадить ее, как куколку, на свою широкую ладонь, чтобы показать сбежавшимся рабочим фабрики. Маргарита осталась обедать, и жена управляющего испекла ей свои самые прекрасные блинчики, но ее еще более знаменитого кофе не дождались — минута в минуту страстный охотник вскинул на плечо ружье и быстро отправился в путь по шоссе.