— Дорогой ага… — повторил поп.
Но ага не дал ему договорить.
— Гяуры! — крикнул он, — один из вас вонзил свои когти в мое сердце. Юсуфчика моего…
Но голос его прервался: слезы душили агу.
Он вытер глаза, наполнил стакан раки и выпил его залпом. Потом тяжело вздохнул, грохнул стаканом об стену, разбив его вдребезги.
— Кто же убил моего мальчика? — гаркнул ага. — Здесь только гяуры живут, значит, гяур его и убил! Не ты ли, пьяница Панайотарос?
Из дальнего угла послышался глухой рев. Все повернули головы и в полумраке увидели Панайотароса, привязанного к кольцу в стене. Наверно, ему разбили голову, — учитель, который стоял сзади других, увидел кровь, стекавшую с головы и шеи Панайотароса.
Ага снова повернулся к старостам.
— Я вас запру в темнице, — заревел он, — и каждое утро буду по одному вешать на платане! Пока не найдете убийцу! Я повешу сперва вас, главарей, потом всех остальных мужчин, а под конец повешу и женщин — уничтожу все село! Пока вы не найдете убийцу! Ты слышишь, козлобородый? Какой вред вам сделал мой Юсуфчик? Хоть когда-нибудь он тронул кого? Хоть когда-нибудь он сказал вам плохое слово? Сидел он на балконе, жевал мастику и пел. Гяуры, разве он причинил кому-нибудь из вас зло? Почему вы отняли его у меня?
— Дорогой ага, — начал опять поп Григорис, — клянусь всемогущим…
— Замолчи! Я выдерну по волоску твою бороду! Тебя я не повешу, бык, а посажу на кол! Что же плохого сделал вам мой Юсуфчик?
И он снова заплакал.
— Дорогой ага, — сказал старик Патриархеас, устыдившись, что священник один принимает на себя всю бурю, — дорогой ага, я всегда, и ты это знаешь, был верным…
— Замолчи, свинья! — заорал ага. — Тебя, старый осел, не выдержит веревка, так я возьму заржавевший нож и буду колоть тебя целую неделю, чтоб успокоить зуд в руках! Знаю я, гяур, что не ты его убил! Меня приводит в бешенство одна мысль: вы живы, а мой Юсуфчик лежит вон там, в соседней комнате, мертвый… Я встану и подпалю село с четырех сторон, чтоб сжечь всех вас, будьте вы прокляты!
Разъяренный ага вскочил на ноги.
— Кто там прячется за тобой, Патриархеас? Пусть покажется!
— Это я, ага, — пробормотал старик Ладас, у которого сразу подогнулись колени.
— А! А! — заревел ага, — я устрою царские похороны моему Юсуфчику! Из Стамбула я привезу имамов, чтобы пели ему псалмы, в Измире закажу факелы и благоухающий гроб из кипарисового дерева… А для этого мне нужны деньги, много денег… Я открою твои сундуки, скряга, и заберу у тебя все лиры!.. Для кого, думаешь, столько лет ты их копил? Для моего Юсуфчика!