— А что ты, Манольос, скажешь о несчастном сензе? — спросил Костандис. — Хоть он был и злой, как собака, в душе я пожалел его.
— Был бы он христианин, — ответил Манольос, — он раскаялся бы. Кто знает, дорогой Костандис, бог, возможно, возложил бы свою длань на его голову и сказал бы ему: «Да простится грех твой, ибо ты сильно любил».
— Но если бы было так, как ты говоришь, — крикнул Яннакос, — то рай превратился бы в притон для преступников!
— Рай и существует для грешников… — прошептал Манольос.
— Давайте выпьем за здоровье сеиза! — сказал Костандис, который был уже слегка навеселе. — Давайте выпьем за здоровье аги, погубившего несчастную вдову, потому что и он сильно любил! Давайте выпьем и за Юсуфчика, несправедливо убитого! Он-то чем провинился? Жевал мастику и пел амане!.. Разве он что-нибудь худое делал?
— А если даже что-нибудь и делал, — заметил Яннакос, давясь от смеха, — пусть и то пойдет ему на пользу!
Костандис в ужасе сделал знак и глазами показал на свою жену, которая притворялась, будто смотрит в открытое окно на звезды. Яннакос понял и прикрыл рот рукой.
— Только за здоровье деда Ладаса не заставляйте меня пить и за здоровье попа Григориса! — заявил Костандис. — Это дикие звери.
— Эх, доброе у тебя вино, дорогой Костандис! — крикнул Яннакос, который порядком опьянел, — поэтому я выпью и за их здоровье.
Он наполнил стакан.
— За здоровье деда Ладаса! Чтоб пусто ему было! — и выпил залпом.
Потом снова налил.
— За здоровье попа Григориса! Чтоб пусто ему было! — и осушил и этот стакан.
— Есть ли еще какой-нибудь грешник, чтоб я мог упомянуть и его?
Вино лилось рекой, сердца раскрывались, и в них вселялись радость и любовь.
«И Христос как вино, — подумал Манольос. — Точно так же и он делает необъятными сердца людей, и тогда умещается в них весь мир; точно так же он открывает врата рая, чтобы вошли туда все грешники…»
И он гордился своими друзьями, которые обнимались и хохотали.
— А Панайотарос? — . крикнул Яннакос. — Мы Иуду забыли! За его здоровье, отче Иаков!
— За его здоровье, апостол Петр! — ответил Костандис, и все снова осушили стаканы.
Жена Костандиса повернула голову; она поняла, что они собираются выпить все ее вино, и это привело ее в ярость.
— Ты много пьешь, Костандис! — сказала она строгим голосом.
Костандис съежился.
— Ладно, — сказал он, — не сердись, жена, принеси нам еще кувшин с водой, чтоб освежиться.
Жена пошла к колодцу, а Костандис приложил палец к губам.
— Будьте осторожны, бедняги, — прошептал он, — будьте осторожны, она начинает сердиться!
— Давай лучше уйдем, — сказал Яннакос, — давай уйдем, чтоб тебе не попало…