Ага нашел этого мальчика в одном грязном поселке, где у каждого дома висел красный фонарь. Мальчуган ходил с корзиной, в которой были перемешаны семечки, английские презервативы, жареные раки и жасмин. К вечеру из поселков в узкий переулок стекались толпы мужчин — стариков, молодых, евреев, мусульман, христиан, — чтобы хоть на время позабыть здесь о дневных заботах. У ворот их поджидали накрашенные, полуголые, бесстыдно улыбающиеся женщины.
Ага увидел Ибрагимчика, и тот сразу ему понравился. Ага подошел, немного поторговался, и сделка состоялась. Ага купил для мальчишки маленького пегого коня, новый костюм из дорогого сукна, серебряные часы с цепочкой, флакон духов и мешочек гвоздики, перемешанный с цветами корицы. Потом повел его в баню, искупал, и вода стала черной. Затем отправился к парикмахеру и приказал постричь мальчугана и надушить его одеколоном. И, наконец, сводил его к одному ходже, своему старому другу, человеку испорченному до мозга костей, чтобы тот научил турчонка некоторым «трудным» вещам.
Такого-то, чистенького и наряженного, Ибрагимчика ага вез теперь в свое царство.
Марфа встретила прибывшую парочку недовольным ворчанием, но, повнимательнее присмотревшись к новичку, радостно засмеялась: «Этот постреленок даст жизни аге…»
— Какие новости, Марфа? — спросил ага, едва переступил порог. — Кто умер в селе, кто женился, как прошли жатва и сбор винограда, живы ли еще старик Патриархеас и козлобородый поп Григорис? Не поссорились ли греки, не выкололи ли друг другу глаза? Мне кажется, что я целую вечность здесь не был.
И повернулся к Ибрагимчику.
— Вот это тетка Марфа, наша служанка, — сказал он. — Хорошая хозяйка, женщина неболтливая, честная… Немного горбата, но ничего, привыкнешь. Делай с ней что хочешь: бей ее, убей ее, можешь сесть на нее верхом, она — твоя!
Ибрагимчик засмеялся, схватился руками за горб старухи и покатился со смеху.
— Да на что она мне нужна? — сказал он. — Такой верблюд! Оставь себе свой подарок!
И вошел в дом, чтобы обосноваться в нем.
— Не брани его, Марфа, — сказал ага, — он еще необузданный жеребенок, брыкается, кусается… Не говори ничего, как и я не говорю. Терпи, несчастная Марфа, терпи, и все устроится.
Ибрагимчик вышел во двор.
— В твоем селе есть красивые женщины? — спросил он агу. — Как-нибудь заставишь их потанцевать, я посмотрю на них и выберу одну для себя.
Ага вздрогнул:
— Вот что я тебе скажу: хватит! Здесь все греки, у меня могут быть неприятности. Знай свое место!
— Пусть они посидят на моем месте! — ответил наглый жеребенок и громко заржал. — Эй, горбунья, накрой на стол, дай поесть, я голоден!