— Никольос, сними с пояса свирель, сыграй что-нибудь… Плохо я себя чувствую, Никольос, тяжело у меня на душе, сыграй что-нибудь, чтобы я успокоился!
Пастушонок засмеялся.
— То же самое происходит и со мной, Манольос, — сказал он. — У меня так тяжело на душе, иногда мне кажется, что я не выдержу; играю на свирели, но не успокаиваюсь; вот, видишь, рассердился на барана!
— Ну, какое же у тебя горе, Никольос, ведь ты еще безусый?
— Черт его знает, что со мной! Видишь ли, Манольос, одинок я, совсем одинок, скучно мне! — доверчиво ответил мальчик.
Он достал свирель, положил свои загорелые пальцы на ее дырочки.
— Ты знаешь, что сейчас будешь играть, Никольос?
— Я? Нет. Сыграю, что в голову придет.
Он приложил свирель к губам и начал играть.
И вот зазвенели колокольчики, склоны горы наполнились стадами коз и овец, вся гора словно пришла в движение. Ожил мир, зашевелился и растворился в сладких звуках. И вдруг разлились воды и побежали, звеня, с камня на камень. Потом все смолкло: колокольчики, гора, воды… Нет, не смолкло, а превратилось в улыбку — нежную, спокойную, вызывающую радость…
Раскинулось многоголосое море… Берег, усеянный галькой, веселые, купающиеся женщины… С голыми руками и ногами, они бросались в море, на них обрушивались волны, перевертывали их, а они радостно кричали и смеялись от всей души. И весь берег шумел, клокотал и смеялся.
Опустив голову, Манольос задумчиво прислушивался к звукам свирели. Перед ним мелькали в морской пене улыбающиеся, игривые женщины; они прыгали, исчезали и вновь возвращались, обнявшись с волнами, — и вдруг сразу все затихло, море успокоилось и из него вышла Катерина — молчаливая и нагая…
— Сейчас же перестань играть! — закричал Манольос и вскочил на ноги.
Никольос повернулся, посмотрел на него, но не перестал играть — он увлекся, и ему не хотелось оставлять свирель, которую он все еще держал у рта.
— Замолчи, говорю! — снова крикнул Манольос.
— Ты меня перебил на самом приятном месте, — сердито сказал Никольос и вытер свирель о колено.
Из глаз Манольоса потекли слезы.
— Что с тобой, Манольос, ты плачешь? — испугался пастушонок. — Да не мучайся ты, это же свирель, это обман, ветер!
Манольос встал, хотел пойти, но колени его подогнулись.
— Плохо мне, — прошептал он, — плохо…
— Ты слышал звон воды? — спросил пастушонок и засмеялся.
— Какой воды?
— Я думал о воде, когда играл на свирели, и видел много воды — мне хотелось пить, — сказал он.
Одним прыжком оказался он под каменным дубом, где висела котомка с большой деревянной флягой, на которой был вырезан козел. Это был подарок Манольоса.