В монахине было что-то знакомое, но слуга Пиндара никак не мог понять, что именно, и это тревожило.
Наконец Керью добрался до задней двери палаццо Констанцы. Поднял руку, чтобы постучаться, но с удивлением обнаружил, что железные ворота приоткрыты. Аккуратно толкнул створки и прошел внутрь.
Небольшой двор казался запущеннее, чем раньше. Повсюду раскиданы обычно аккуратно сложенные дрова. У стен валялись обломки старой мебели; плиты и мраморная лестница в пиано нобиле поросли травой. По кирпичной стене упрямо карабкался плющ, свешиваясь на узкую калле по ту сторону.
В центре — старый каменный колодец. Женщина, спиной к Джону, набирала воду. Деревянные башмаки защищали туфельки от уличной грязи, платье подвернуто, открывая нижние юбки. Мужчина даже не сразу узнал ее.
— Констанца? Это я…
Фабия обернулась, устало потерла лоб.
— Джон Керью! — воскликнула она, недоуменно посмотрев на гостя. — Ты меня напугал!
Повар молча взял тяжелое ведро и отнес на кухню. Фабия пошла следом.
На кухне царил такой же беспорядок: изразцовый пол покрыт жирным налетом, повсюду громоздятся грязные тарелки и бокалы, очаг остыл. Джон с первого взгляда понял, что здесь давно никто не готовил.
— Ascoltami…[23] — начала было Констанца, но мужчина остановил ее.
— Ты не обязана ничего объяснять.
— Обычно оттуда входят только слуги, — сбивчиво заговорила женщина.
— Где же они? — Керью посмотрел на встревоженное лицо Фабии.
— А бог их знает, — пожала плечами Констанца и оправила юбки. — Помнишь Туллию? Иногда заглядывает, сегодня вот не появилась. Остальных не видела уже месяцы.
Джон не смог припомнить, как выглядит Констанца при свете дня. Они вообще никогда не встречались за пределами роскошной комнаты с видом на канал, где она принимала гостей, раз за разом возрождаясь, как феникс.
Здесь и сейчас куртизанка выглядела иначе: лицо постарело, вокруг глаз собрались морщинки, кожа на шее обвисла. «Наверно, она специально принимает клиентов только при свечах», — подумал Керью. Многим, слишком многим из них вряд ли понравилось бы то, что видел он.
В ушах зазвучали злые слова Франческо: «Что может быть отвратительней старой шлюхи?» Но даже теперь мужчине казалось почти богохульством наблюдать, как она ищет хлеб и сыр на собственной кухне.
Наверху, в полумраке роскошной спальни, Констанца немного успокоилась. Широкая кровать в центре, покрытый турецким ковром столик — комната напомнила Керью огромный пустой храм.
Днем окна занавешивали льняными полотнами, чтобы уберечь покои от палящего солнца. Констанца отдернула занавеси, вдохнула вечерний бриз.