Я сообщила ей диагноз, спросила, есть ли дети.
— У меня один сын, — сказала она. — Он в армии.
— Где вы могли заразиться? Откуда такая болезнь?
Больная моя заплакала.
— Я так и думала, так и думала, — всхлипывала она. — Знаете, это все из-за мужа. Там, дома, у него целый гарем. А я все должна была терпеть.
Видимо, она и раньше догадывалась о своем заболевании, а может быть, даже и знала наверняка.
На следующий день вызвали мужа, сказали ему о сифилисе. Он страшно возмутился. Стал прямо-таки орать в голос:
— Не говорите глупостей. Я буду жаловаться! Что за врачи здесь работают?!
Я опять забеспокоилась о сыне, не болен ли он, ведь сифилис передается и бытовым путем.
Он обозлился еще сильнее, наговорил мне кучу гадостей.
А потом меня вызвал к себе главный врач больницы и сделал официальное заявление:
— Прасковья Николаевна! Звонили из Министерства здравоохранения. Муж вашей больной подал на вас жалобу, якобы вы поставили неправильный диагноз и выдумали сифилис. Он требует, чтобы вас уволили. В министерстве тоже возмущены, что оскорбили человека столь высокого ранга. — Потом чуть тише добавил: — Да не волнуйся ты. Мы подчиняемся другому ведомству, четвертому управлению, а не министерству. Авось пронесет.
Конечно, он поддержал меня, потому что и сам был на консилиуме, все видел и знал, что диагноз поставлен правильно.
Скандал докатился и до четвертого управления. Поначалу там тоже гневались:
— Вы уверены в диагнозе? Что за дикий случай!
Наш главный врач, Федор Константинович, заявил, что на консилиум были приглашены и специалисты по венерическим заболеваниям. Диагноз правильный, это — сифилис.
Меня оставили в покое. Я же настояла, чтобы вызвали из армии сына этой женщины и положили в больницу на обследование. Может быть, этого и не следовало бы делать. Но я была слишком прямолинейной. Однажды спросила у Федора Константиновича, как обстоят дела с сыном. Он мрачно сказал:
— Оставь, Прасковья. Это не наш контингент. Не наш больной.
Мать мы продолжали лечить в нашей больнице. На выздоровление не надеялись, поскольку у нее была последняя стадия. Она все плакала, беспокоилась только о сыне, просила вылечить, если у него будет обнаружен сифилис.
— А что же муж? — спросила я. — Ведь он тоже, наверное, болен?
— Он лечился там, у нас, — ответила она безразлично, — но скрывал, от какой именно болезни. К тому же мы уже давно не поддерживаем супружеских отношений.
Вскоре ее забрал муж, повез на родину. Мы особенно не возражали. Она была обречена. Как сейчас, стоит она передо мной — изумительной красоты женщина, настоящая русская красавица. Через месяц она умерла. Это единственный случай в моей практике, когда я встретилась с сифилисом. Даже в военном госпитале не встречала.