Переводчиков прикрепили к важным персонам. Меня — к главе Федерации фехтования. Он, однако, к моим услугам не прибегал. Аналогичный разворот от ворот получали и мои коллеги-переводчики. В конце концов мы пожаловались в Олимпийский комитет. Из витиеватых разъяснений осознали, что спортивные начальники нас боятся, принимают за оперативников КГБ.
Наконец нас пригласили в Олимпийский комитет. Председательствовал молодой человек с простым лицом и провинциальным выговором. Он заявил: «Товарищи! Мы хотим направить вас в олимпийские билетные кассы для иностранцев. Обстановка там сложная. Например, вчера у меня пропал зонтик. Ваша задача — переводить, и чтобы иностранцы покинули СССР, думая, что у нас все в порядке».
Время от времени куратор зазывал нас к себе. Его зонтик по-прежнему числился в розыске, товарищ оставался расстроенным. Но надо было работать. Он и его коллеги вылавливали на проспекте спекулянтов, торговавших билетами. Среди спекулянтов преобладали даже не советские граждане, а поляки. Мы должны были переводить на этих допросах. Товарищ жестко спрашивал: «Зачем вы втридорога продавали билеты на баскетбол?» Я повторял вопрос по-английски. Поляк, однако, английского не знал, а вот русским владел блестяще. Но без переводчика допрашивать не полагалось. Поэтому я повторял вопрос по-русски. Подозреваемый по-русски отвечал, я тут же, тоже по-русски, доводил сказанное до товарища. Так мы часами играли в переводчиков.
Наконец Олимпиада закончилась, и мы продолжили учебу.
— И что потом?
— В 1982 году меня отправили в Китай. Перед отъездом я выслушал мидовские инструкции: «Китай — наш противник. Надо быть начеку и разоблачать суть пекинской политики». В ЦК КПСС настрой был еще более суровый. Между тем КНР только начал реформы, приходя в себя после «культурной революции». Люди все еще страдали от нехватки пищи. Газеты призывали есть крысятину — крыс, мол, много, их легко ловить и за них не надо платить. На окраинах городов склоны гор, холмов и оврагов были изрыты пещерами, где обитали люди. Пресса утверждала, что там летом приятная прохлада, а зимой тепло и при этом не страшны землетрясения. На одежду народ вообще не обращал внимания. Китай открывался, но этому мешала отсталость. Время, однако, шло. Маховик реформ в Поднебесной раскручивался. Между тем в Москве в начале 80-х аппаратчики раскололись на два лагеря. Люди либеральных взглядов симпатизировали китайским реформам и надеялись на их перенос на советскую почву. Они вдохновлялись позицией нового руководителя страны Юрия Андропова, который направил в ЦК КПСС записку с предложением «поискать возможности» нормализации отношений с Пекином. В противоположном лагере никаких позитивных перемен не замечали.