Мир по дороге (Семенова) - страница 146

Новые саженцы мы прививаем в саду
И небывалое семя кладём в борозду,
Чтобы колосья не мог погубить суховей,
Чтобы ломились от яблок опоры ветвей.
Как распознать в череде увлекательных дел,
Где человеческой мысли отмерен предел?..
Мало питья огородам, садам и скоту? —
Чью-то поспешную мысль подхватив на лету,
В плоть облекаем… И русло меняет река.
И не тревожится совесть, не дрогнет рука.
Зримой наградой за точный расчёт и труды
В город приходят потоки прозрачной воды.
К новой весне вековечный придвинулся круг…
Что ж не оденется зеленью пойменный луг?
Возле сухого колодезя вянут цветы:
Лом землекопа нарушил земные пласты.
Осень настала – и в нагромождение глыб
Горестно тычутся стаи вернувшихся рыб.
Гуси кружат над пустыней, тревожно крича…
Где благодатный разлив, что всегда их встречал?
Кажется, плачут и рыбы, и птицы, и зверь:
«Что же случилось? Куда нам податься теперь?»

Что бы ни утверждала вера огнепоклонников, лучшими покоями в Рудой Веже всё равно считались такие, где имелись окна наружу. Деревянные ставни были распахнуты, лунный свет умывал лицо и левую ладонь Иригойена. Правую руку халисунца удерживала повязка.

Матерь Луна! Чья-то леность ходить за водой,
Словно в бреду, обернулась вселенской бедой.
Так почему ни строитель, ни зодчий, ни жрец
Предусмотреть не сумели подобный конец?
Поздняя мудрость – как желчью отравленный мёд…
Даст ли она что-нибудь угадать наперёд?
Матерь Луна! Наши жизни вписать помоги
В танец Вселенной, в его вековые круги,
Чтобы потом не пришлось говорить никому
С болью о силе, доставшейся не по уму…

Мать Кендарат сидела на тюфяке у венна в ногах. В свете масляной лампы поблёскивала игла. Жрица зашивала и штопала хлопчатый рукав. Мыш дремал, нахохлившись у неё на плече.

Шевелиться не хотелось. Волкодав посмотрел в темноту между ставнями. Я что, проспал целые сутки?..

Он помнил, как Фербак торопливо встряхивал склянку. Потом был провал.

– Ты не спрашиваешь про тех двоих, – сказала жрица.

Да ладно, мать Кендарат. А то я тебя не знаю. Пожалуй, сидела бы ты тут так беззаботно, если бы противоядие подействовало не на всех.

– Бывает, плод в утробе забирает на себя всю отраву, но в этот раз вышло наоборот, – сказала она. – Тело матери защитило ребёнка. Полагаю, Дильбэр в должный срок воздвигнет родильную перекладину, и малыш увидит этот мир живым и здоровым. Ну, может, первые несколько лет ему будет требоваться чуть больше заботы. С другой стороны, не удивлюсь, если наследник вырастет поэтом или пророком…

Не наследник, а наследница. Кто носит мальчишку, пахнет не так. Погоди-ка… Дильбэр? Ты сказала – Дильбэр?..