— В чем дело, Мишель?
Я смотрел ей в глаза и лихорадочно шептал:
…Косые лучи света падают на наши
улыбающиеся лица
Наши сердца заперты в бесконечности
На руинах храмов
Мы шепчемся, озираемся
На наши окровавленные тени
Слушаем сдавленные вопли
И дышим тяжело
Придавленные могильной плитой.
Камилла смотрела на меня, приоткрыв от удивления рот. Легкий ветерок ерошил ей волосы.
— Просто замечательно, Мишель!
— Да.
— Ты их написал?
На этот вопрос ответ был готов заранее. Я прикрыл ее руку своей. Улыбнулся, устремив задумчивый взгляд на волшебный фонтан. И мы остались в саду до закрытия.
* * *
Так началась моя «карьера» поэта. Гордиться было нечем, но худшего я избежал. Не выдал свою истинную сущность. Пусть тот, кто всегда говорил только правду, никогда не отвечал «да», произнося про себя «нет», не пытался скрыть от окружающих свою некомпетентность, невежество и несостоятельность, первым бросит в меня камень. Те, кто улыбались через силу или демонстрировали интерес, когда им было плевать на рассказ собеседника, поймут меня. Я не гордился собой, но выбора не было. Двусмысленное положение, в котором я оказался, бесило, но я убеждал себя, что главное — поэзия и разделенные эмоции. Я сделал несколько тщетных попыток приманить к себе вдохновение, но вся моя пачкотня отправилась прямиком в мусорную корзину. Должен ли человек считать свою ограниченность предопределением свыше? Мне следовало смириться и брать, что дают, сражаться имеющимся оружием и помнить, что мечта — то есть цель — оправдывает средства.
* * *
— Ей правда понравилось?
— До ужаса. И я говорю это не для того, чтобы польстить вам.
— Я очень рад, Мишель. Вы даже не представляете, как я счастлив! Эти стихи из другой эпохи. Честно говоря, я сомневался. Не знал, оценит ли она.
Саша повесил сушиться последние фотографии и объявил:
— Это нужно отпраздновать.
Мы прошли в служивший кухней закуток. Он взял бутылку пастиса и налил два стакана до краев.
— Я столько не выпью.
— Так не пойдет, мой милый. Все поэты пьют, Мишель. Чем больше пьют, тем лучше пишут.
— Неужели? Это обязательное условие?
— Мои любимые поэты пили много. Да, они страдали. Если не испытываешь боли, если у тебя хоть чуть-чуть не кружится голова, стихи выходят пресными. Лучшие поэты жестоко страдали и были алкоголиками. Исключения из этого правила крайне редки.
Мы выпили за поэтов и поэзию. Никогда прежде я не видел Сашу таким веселым и воодушевленным.
— Я бы хотел получить еще одно стихотворение.
— Я вас предупреждал, Мишель, маленькими дозами. Каждое новое стихотворение должно казаться плодом долгого и мучительного труда. Вы ведь не туфли ей дарите. Необходима тайна, загадочность.