Гриффин продолжал смотреть на меня. Он осклабился, не обращая внимания на общее
веселье.
– Если тебя, Кира, уже лишили девственности… – Он раздраженно зыркнул на своих
дружков. – Уверен, что вручную, какой-нибудь штукой…
Он снова взглянул на меня, и парни захохотали пуще прежнего.
– Если я прав, развлеки нас какой-нибудь шалостью…
Его светлые глаза лучились озорством. Гриффин поиграл штангой, вживленной в его
язык. Вышло весьма чувственно, и я слегка похолодела. У меня не было ни малейшего
желания разбираться с его тупыми запросами.
Я скривилась и повернулась, чтобы уйти.
– Мне надо работать, Гриффин.
– Да ладно тебе, матюгнись разок. Ты, вообще, умеешь ругаться?
Я хотела пройти мимо, но он схватил меня за руку.
Более занятая тем, чтобы высвободиться, чем думая о словах, я вздохнула:
– Да, Гриффин, я умею ругаться.
И немедленно пожалела о сказанном.
– Серьезно? Ну, давай!
Похоже, его искренне позабавила мысль о том, что я могу нахамить не хуже. Эван,
возмущенный такой настырностью, закатил глаза. Мэтт подпер кулаком подбородок и
подался вперед, а Келлан взъерошил волосы и откинулся назад. Оба взирали на меня с
любопытством. Мне стало не по себе под их взглядами.
Я уставилась на Гриффина:
– Черт побери.
Мэтт и Келлан прыснули. Гриффин заправил свои белокурые волосы за уши и надул
губы:
– У-у-у, как нехорошо. Давай теперь по-настоящему.
– Это и есть по-настоящему.
Я хотела лишь одного – вернуться к бару, но очутилась в западне. Теперь Келлан, не
таясь, смеялся над моим смущением, и я все сильнее злилась на него лично.
– Ну же, выдай чего позабористей, что-нибудь простенькое. Как насчет «суки»?
Гриффин дьявольски усмехнулся и скрестил руки на груди.
– Ты еще такое дитя, Гриффин.
Я закатила глаза и посмотрела на Эвана, мысленно умоляя его положить этой беседе
конец, ведь он единственный, кроме меня, тоже испытывал неловкость.
Гриффин рассмеялся, заметив этот призыв:
– Тебе что, и вправду не выговорить?
– Мне незачем.
Не то чтобы я никогда не ругалась – но только мысленно, чтобы никого не задеть.
Впрочем, я не собиралась радовать Гриффина. Можно было просто уйти и покончить с этой
идиотской забавой, но я осталась, так как представила, какой грянет хохот.
Сцепив руки, Гриффин навалился на стол и взмолился:
– Давай! Хоть что-нибудь. Мне все равно – главное, чтобы гадость.
Я помялась, все еще подумывая о бегстве. Может, просто влепить ему пощечину? Это
наверняка отвлечет от меня внимание, но я не знала, как он отреагирует. Я не хотела ни