Только принесли мясо, я уже и вилку занес, — подходит к столу еще одна пара.
Ну, надо так надо.
Я приобнял девушку и улыбнулся ее молодому человеку, ожидая, когда вылетит птичка.
Был страшный крик.
Это были совершенно посторонние люди — просто зашли поужинать!
Вопрос девушки в баре застал меня врасплох:
— Вам нужна муза?
Вообще-то, я, конечно, не прочь… насчет музы-то… Только, признаться, представлял себе этот процесс по-другому.
— А вы — муза? — уточнил я на всякий случай.
— Да, — просто ответила она. И тоже уточнила: — Я муза на зарплате…
Звонок раздался на рассвете.
— Вы, наверное, жена Шендеровича, — сказал женский голос в трубке.
— Да.
— Простите, что звоню в такую рань, но я решила: лучше сказать сразу…
Жена от таких слов проснулась мгновенно.
— Я хочу вас предупредить, — сказала женщина на том конце провода. — Я занесла Виктору вирус… Я не нарочно…
Это была редактор Ася — и речь шла о письме, которое она послала мне по мейлу.
…как известно, наша эмиграция обитает давно — еще шанхайско-харбинская, довоенная.
Перед выступлением, разглядев в зале парочку ровесниц Вертинского, я в некоторой тревоге спрашиваю у организатора: а публика вообще-то в курсе жизни на Родине? Про что я тут буду шутить?
Тот, глазом не моргнув:
— Все будет хорошо. Главное, не говорите им, что Брежнев умер…
— Жалко, что вы не привезли книги, — сказал Саша. После выступления в Мельбурне он вез меня в аэропорт. — Я бы на вашем концерте сорок книг продал Изе…
Я уже открыл рот, чтобы попросить у Саши телефон этого замечательного австралийского Изи, готового скупать мои книги оптом, — и только тут до меня дошло, что на последнем слове Саша перешел на английский.
— …сорок книг продал — еasy!
Легко!
Майами. Первая прогулка вдоль океана — и первый же рыбак на берегу оказывается одесситом!
Он меня узнал и приветствовал не только словом, но и полной готовностью к делу, а именно: вынул из пакета рыбу и, обратившись к моей жене, предложил ей:
— Хочешь, я отрежу тебе голову и выну кишки?
Советские представления о всевластии человека из телевизора — совершенно поразительны!
Дело было в «Шереметьево» в середине девяностых.
По залу паспортного контроля толстой змеей лежала очередь из детей, пытавшихся улететь в летние международные лагеря. Хвост все рос, а из полутора десятков пограничных кабинок работало по-прежнему две-три… Духота, раздражение, цейтнот, нервы…
Быстро озверев, я пошел искать какое-нибудь начальство. Но я был не один такой озверевший: в дверях кабинета стоял лично Алексей Архипович Леонов — тот самый, космонавт! — и, судя по багровому лицу, уже довольно давно беседовал со скучающим лейтенантом погранслужбы.