— Сургут…
И я вспоминаю!
Лет за пять до Бостона я действительно выступал в Сургуте — и эта дама приходила ко мне за кулисы. Она вела там детский хоровой кружок и хотела поделиться со мной результатами своей педагогики, но я отбоярился.
И вот, через пять лет:
— Как? Вы меня не помните?
Недавно, уже в Москве, в Доме актера, я увидел ее снова: дама интимно беседовала с Марком Розовским, приперев его к стене. У дамы на груди сияла брошь-рояль, Марк Григорьевич был красен, как рак. Когда ему удалось уйти из-под бюста и вырваться на свободу, я интимно поинтересовался:
— Что у тебя было с этой мадам?
— В первый раз ее вижу! — вскричал Розовский. — Клянусь!
Ну зачем же оправдываться? Люди не слепые…
Популярность все-таки — приятная штука.
Девушка, сидящая за соседним столиком, узнала меня — и смотрит, смотрит… А хороша, надо сказать, до перехвата дыхания.
Ой, думаю. Сижу, преодолеваю соблазн, любуюсь тайком. А она, болтая с подружкой, нет-нет да и стрельнет глазами. А глаза!..
К концу ужина успеваю влюбиться и в этом втюренном состоянии, наступив на горло лирической песне, покидаю кафе. У гардероба она настигает меня сама!
Обрыв сердца.
— Простите, — говорит, — могу я попросить у вас автограф?
Господи, думаю, солнышко, да только ли автограф? Пишу ей в блокнотике что-то непозволительно нежное. Она читает, прижимает листок к своей груди, о которой ничего не пишу, потому что слов все равно нет, — и говорит:
— Господи, какая я счастливая!
Ну все, думаю: женюсь! Вот прямо сейчас женюсь, и меня оправдают.
— …какая я счастливая, — повторяет она. — Я ведь сегодня утром и у Укупника автограф взяла, представляете?
При выходе из московской пирожковой меня настиг и крепко схватил за рукав неизвестный мне молодой человек. Он радостно ткнул меня в плечо узловатым пальцем и прокричал:
— Вы — Шендерович!
Я кивнул, обреченно улыбнулся и приготовился слушать комплименты. Все это я сделал зря: молодой человек тут же потерял ко мне всякий интерес и, повернувшись, крикнул приятелю, сидевшему за столом:
— Это он, я выиграл! Гони червонец!
— Ну, Виктор, что новенького? — с интригой в голосе спросила у меня женщина из-за соседнего столика.
А дело было вскоре после одиннадцатого сентября…
— Да вот, — говорю, — третья мировая война начинается.
Это сообщение не сильно выбило даму из колеи.
— Ну, — сказала она. — А еще?
Лестный, но немного тревожный диалог покупательницы и продавщицы в книжном магазине:
— Я хочу Шендеровича.
— Шендерович кончился…