Кассир посмотрел в ведомость и понял, что если свои деньги возьмет Михалков, остальным можно уже не стоять. Кассир робко предложил компромиссный вариант: выдать половину суммы, а остальное — завтра.
Михалков не согласился.
Позвали главного бухгалтера — ни в какую! Пришел директора издательства: Сергей Владимирович, войдите в положение… люди, очередь… завтра привезем домой…
Герой Соцтруда был непреклонен:
— Д-давайте всё!
И тогда директор не выдержал и возопил:
— Но почему?
Михалков ответил просто и прекрасно:
— А-алчность.
Юмор — дитя контекста.
Глубокий старец в ответ на вопрос, как ему удалось дожить до таких пределов и сохранить ясные мозги и крепкое здоровье, отвечает:
— Я всю жизнь работал и жил честно.
Ничего смешного, только немного пошловато, не так ли?
Теперь — внимание — ввожу контекст! Эти слова в дни своего девяностолетия произнес герой предыдущих сюжетов, Сергей Владимирович Михалков.
Вот вам уже и смешно, правда?
Ромм, принимая экзамены во ВГИКе, обожал мучить абитуриентов просьбой пересказать «Анну Каренину». Коварный Михаил Ильич справедливо полагал, что в процессе пересказа образование, интеллект и вкус поступающего проявятся в достаточном объеме.
Обратился он с аналогичной просьбой и к абитуриенту Шукшину.
Шукшин, говорят, даже возмутился:
— Какая «Анна Каренина»? У нас в посевную горючего нет! Школу ремонтировать надо, котельная старая…
Присутствовавшие на экзамене, вполне сочувствуя хозяйственным трудностям советского Алтая, поняли, что во ВГИКе юноше не учиться. Но Ромм, ко всеобщему изумлению, нарисовал против его фамилии плюсик.
— Он же не читал «Анны Карениной»… — осторожно высказался кто-то.
— Да, — ответил Ромм, — но вы представляете, что будет, когда он прочитает?
— Пойдемте, я нашел!
С этими словами молодой режиссер повел мэтра операторского цеха Вадима Юсова куда-то вглубь еловой чащи.
Шли минут пять, и наконец остановились на небольшой поляне. Было совсем тихо. Свет еле пробивался сквозь густые кроны.
— Ну и?.. — спросил Юсов, осмотрев пейзаж.
— Здесь мы будем снимать лирическую сцену! — сказал режиссер.
— Нет, — ответил Юсов. — Здесь мы будем проявлять пленку.
Поезд в Нижний Новгород с гостями фестиваля «Кинотавр» должен был отойти с минуты на минуту. У окна стоял Олег Янковский; уже полчаса его донимала общением явно не самая близкая его знакомая, дама из оргкомитета.
— Как жизнь? — спросил ее, наконец, Янковский (видимо, чтобы не говорить самому).
Дама, отчаянно кокетничая, ответила:
— Помните, у Блока, Олег Иванович? «Сотри случайные черты и ты увидишь — мир прекрасен!»