После этой статьи Мельник получил письмо от сестры Николая Ларисы Майстровской. Она благодарила журналиста за то, что он был единственным, кто не сказал о ее покойном брате слов «сумасшедший» и «больной». Мельник вынул из папки письмо Ларисы и нашел строчки: «…Вы тысячу раз правы, Павел: душа Николая действительно была раненой…»
На второй день после похорон капитана авиалайнера Мельник посетил его сестру. Женщина встретила его сухо как журналиста – третьего или четвертого, побывавшего в этом несчастном доме (не было еще пресс-конференции, и не вышла пока его эмоциональная статья). Лариса подвела журналиста к шкафу и открыла дверку. Внутри в жутком одиночестве висел китель Николая – в зачищенных пятнах крови, с изодранным в клочья правым рукавом; китель, в котором он встретил свою смерть.
– Вы, наверное, тоже хотите узнать, злоупотреблял ли Николай спиртным или наркотиками, – отрешенно сказала Лариса, бережно вынимая из внутреннего кармана кителя записную книжку капитана, портмоне и серебристую полоску аспирина с двумя таблетками.
– Николай плохо чувствовал себя перед полетом? – спросил Павел, дотрагиваясь до упаковки аспирина.
– Вы можете написать, что мой брат последнее время пристрастился к аспирину, – ответила женщина, закрывая шкаф. – Вы можете задавать свои вопросы. Но, пожалуйста, делайте это побыстрее. Я устала…
Павел отложил в сторону «дело Николая Агафонова». Конечно, он не вспомнил бы о лекарстве, которое упомянула только сестра капитана, Лариса, но его тогда еще, год назад, насторожило совпадение небольших деталей в двух абсолютно различных событиях с трагическим исходом. Только насторожило – не более, потому что нельзя было связать ту ужасную авиакатастрофу, где погибло больше восьмидесяти человек, и всего одну смерть, когда жена убила мужа.
10 марта 1994 года Мельник возвратился из района катастрофы в Климов. На следующий день в редакции он встретил своего коллегу Михаила Пименова, который по делам газеты ездил в Карелию. Он тоже только что вернулся.
– Чем занимаешься? – спросил Пименов, когда они вышли пообедать в столовую.
– Совершенно дикий случай, – ответил Мельник. – Жена убила мужа, ударив его по голове клюшкой для игры в хоккей на траве.
– В чем тут дикость, не вижу? Что муж – главный редактор нашей газеты?
– Если бы… – протянул Павел. – Но в таком случае я назвал бы это не диким случаем, а вполне выгодным делом.
– Выгодным для кого, для жены Мастодонта? Или его самого?
– Для его зама – Мячеева.
Оба рассмеялись.
– Нет, случай действительно дикий. Представь себе респектабельного человека пятидесяти двух лет и его жену, на четырнадцать лет моложе. В семье – идиллия и мир. Жена – Елена Брянцева – в первые месяцы замужества перенесла тяжелую операцию, вследствие которой не могла иметь детей. Это было в 1974 году. Супруги смирились с этим печальным фактом. Игорь Брянцев очень любил свою жену, они как бы замкнулись в своем одиноком мирке. В 1986 году они усыновили двухлетнего малыша – Мишу и, по словам самой Елены, любили его больше, чем если бы он был их собственный сын. Игорь, человек очень мягкий, спокойный и уравновешенный, мог часами наблюдать за играми приемного сына. Он и шагу не давал сделать сыну, чтобы не предупредить его, что вон там слишком высоко, а там – очень глубоко. И это продолжалось вплоть до десятого марта сего года.