Стрельба прекратилась. Командир стоял во весь рост, не опасаясь получить пулю, — между тем его бойцы тщательно маскировались, памятуя о печальной судьбе своих соратников, неосмотрительно смешавших ряды на пятачке.
Подумав, командир выкрикнул гортанную фразу, очертив указательным пальцем левой руки круг в горизонтальной плоскости, затем указал на пятачок перед вагончиком, где лежали сраженные внезапной очередью бородачи.
Боевики тотчас же разбежались в разные стороны, пригибаясь и прячась за постройками. А вскоре они уже возвращались обратно, толкая впереди себя оставшихся в живых жителей села. Это были женщины и дети, да трое стариков, практически все — раненые.
Понемногу пятачок заполнялся. Оставшихся в живых жителей села вместе с детьми оказалось чуть более двух десятков. Они жались друг к другу, полуживые от страха, измазанные в крови, с ужасом глядя на оскаленные в боевом азарте лица бородачей. Боевики радовались — командир придумал хорошую шутку.
Стонали раненые. Плакали испуганные пальбой, не понимавшие сути происходящего дети. Истошно визжа, заходился взахлеб мальчишка лет четырех-пяти, раненный в ногу. Мать, боясь навлечь гнев боевиков, зажимала ему рот рукой — он бессильно кусал эту руку, слабея от боли и задыхаясь.
По данному командиром знаку боевики окружили толпу полукольцом, направив на женщин и детей стволы автоматов.
— Аюб! Ай, Аюб! Ты хорошо меня слышишь? — крикнул командир на горском наречии, которое хорошо понимал Себастьян. — Это я, Артур, твой брат кровный… Слышишь?
— Я прекрасно слышу тебя, тень дерьма больной собаки… не надрывайся, — раздался в ответ искаженный перекрытием раскатистый голос Аюба. — Мой брат Артур умер в этих горах — нет его… А ты — шакал. Что хочешь, шакал?
— Вылезай, поговорим! — деланно бодрым тоном предложил Артур. — Что нам делить? Ты крутой, и я крутой — разойдемся по-хорошему… Вылезай, вина выпьем — ты же знаешь, у меня лоза лучше, чем в вашем селе… Ай, Аюб?!
— А-а-а, так ты ко мне в гости пришел! А я и не понял… — Аюб немного помолчал, затем продолжил:
— Я понял, чего ты хочешь. Если ты мужчина, ты этого не сделаешь… Слушай — ты же первый начал! Ты убил моих людей, я убил твоих — мы квиты… Отпусти всех, уходи — я не буду стрелять в спину. Потом встретимся где-нибудь в горах, при других обстоятельствах, поговорим…
Командир боевиков язвительно ухмыльнулся:
— Ай, Аюб, много болтаешь! Боишься, что ли? Шесть лет назад я тебе часы подарил на день рождения — штурманские. Они у тебя сохранились?
— Сохранились, что с ними сделается. — мрачно ответил Аюб. — Подойди ближе, я тебе их через бойницу выкину — забирай! Стрелять не буду — не бойся.