— Сперва я в его новый замок дракона и батальон опоссумов летучих загружу, а там поговорим, — ласково пообещала я, взмахивая мечом. Меч икнул, застонал и как-то жалобно скривился. Но я была непреклонна. Пить меньше надо. Кровоголик.
Под горой было сыро, грязно, холодно, липко, склизко, темно, уныло, гулко и мрачно. До чего надо было довести меня, Мурмундию Ипритскую, чтобы я согласилась путешествовать в таких условиях! Ну, Галоперидол, ты у меня поплатишься! Поплатишься и наплачешься!
Гнев кипел в моей крови и лопался на дне зрачков огненными пузырями. Мне казалось, что глаза у меня светятся в темноте и бросают отсветы на бесконечные стены. И в этих отсветах мы увидели, как Финлепсин, кравшийся впереди всех (почему-то по подземным ходам никто нормально не ходит — все всегда крадутся), кинулся вперед. А Чкал, наоборот, кинулся назад, да так быстро, как будто за ним гнались… гигантские пауки. Собственно, они за ним и гнались. В количестве один штука. Эта огромная штука стояла посреди прохода и отмахивалась от Финлепсина, путавшегося у нее под ногами и норовившего поцарапать хитин. Передняя половина тела у паука была человеческой. Человеческой и женской.
— Опять ты возле папы околачиваешься! — кричал Финлепсин нечто несуразное. — Опять караулишь! Я отцу скажу! А ну брысь! А ну пошла отсюда! Я папе пожалуюсь!
— Па-а-апе он пожалуется, — передразнивала паучиха. — Па-а-апе… Ябеда-карябеда, турецкий барабан. Прекрати, я сказала! Немедленно прекрати! Ты меня проткнешь!
— И проткну! — Принц шипел и плевался, словно бекон на сковороде. — Ты у меня получишь, развратница! Я тебе покажу, разлучница!
На этом месте я перестала вообще что-либо понимать, потому что воображение отказало: я не могла представить себе, каково оно — заниматься развратом с такой восьминогой фигурой, покрытой таким волосатым хитином. Оставалось лишь стоять и смотреть на злое танго принца с паучихой под аккомпанемент Чкала, которого громко тошнило в углу.
Наконец, Финлепсин загнал свою противницу за Можай, то есть в какой-то уж совершенно непроглядный боковой тоннель, куда она, недовольно бурча, втянулась всеми своими членистоногостями. Принц раздраженно тряхнул косой, сделал вслед своей противнице неприличный жест и уже другим жестом показал нам, что можно идти дальше.
— Это кто был-то? — обрела голос я.
— Ну-у-у… — принц пожевал нижнюю губу и окончательно скуксился. — Можно я не буду тебе врать, моя королева? Мы когда-то договорились с этим… существом, что я храню ее тайну, а она охраняет отца… Я тогда еще не знал, что это отца от нее охранять надо, заразы такой.