При других обстоятельствах мы бы добрались куда следует уже к вечеру, теперь же пришлось встать на ночлег на полдороге между лавовыми полями и рекой. Это были уже хорошо знакомые места, мы бывали здесь почти всякий раз, когда ходили в город, только подходили не от Ниора, а со стороны Большой караванной тропы. Ориентиром служил ибогальский корабль, упавший на землю вместе со всеми остальными, когда рувимы наложили своё заклятие.
Он точь-в-точь походил на кукурузный початок, только огромный — или на кусок пчелиных сот в форме сильно вытянутого конуса. Внешние мембраны сот-ячеек, бывшие когда-то выпуклыми, теперь прогнулись внутрь, да и весь корабль заметно усох по сравнению с первоначальными размерами. Я наткнулся на него в первый же год после Наложения Заклятия, и мог бы точно сказать, насколько меньше он становится с каждым годом и в диаметре, и в длину.
Развороченный нос корабля глубоко ушёл в землю, а округлая корма с дюзами, похожими на раскрытые рты, задралась вверх. В одном месте обшивка лопнула, и там из неё пучками торчало что-то, напоминающее мумифицированные мышцы и сухожилия.
Мне никогда не случалось надолго останавливаться возле мёртвого ибогальского летуна, бывшего некогда почти живым, но лучшего места для ночёвки нам сейчас было не сыскать. Кораблями яйцеголовых никто не интересуется, в том числе и сами яйцеголовые. Снять оттуда ничего не снимешь, потому что они выращивались целиком, вместе со всем содержимым. Ибогалы и рады были бы теперь демонтировать с них оружие для усиления своих баз, но не могут. Использовать корабли в качестве опорных точек также невозможно — их излучатели питались энергией не напрямую, а через двигатели, которые в ибогальских машинах являются чем-то вроде сердца. Встали двигатели — встало всё.
В другое время Генка не упустил бы случая залезть в корабль, но после перехода у него опять разболелась успокоившаяся за предыдущую ночь голова, и он выглядел совсем тусклым. А Бобел заглянул — удостовериться, что внутри никого нет.
С той стороны корпуса послышались какие-то звуки. Тотигай немедленно отправился туда, осторожно приступая на больную лапу. Я пошёл за ним. Пройдя под нависшей кормой, мы остановились. Бобел приблизился сзади, готовя свой пулемёт. Кербер понюхал воздух, сморщил нос и не таясь вышел из укрытия.
С другой стороны корабля лежал всего лишь труп человека, привалившегося к собственному рюкзаку. На животе у него сидел гриф. При нашем появлении стервятник захлопал крыльями, намереваясь взлететь, но запутался когтями в одежде мертвеца; освободился и неловко спрыгнул на землю, намереваясь дать старт оттуда.