— Ты знаешь, кто сидит рядом со мной?
— Мой папа.
— Ты в последнее время виделась с папой?
— Нет.
— Но ты помнишь то время, когда ты, папа и мама жили вместе в одном доме? — Фишер держит руки в карманах. Голос мягкий, как бархат.
— Угу.
— Мама с папой часто ссорились в коричневом доме?
— Да.
— И после этого папа переехал?
Рэчел кивает, потом вспоминает, что я предупреждала, что нужно проговаривать все ответы.
— Да, — бормочет она.
— После того, как папа переехал, ты рассказала о том, что с тобой произошло… кое-что о своем папе, верно?
— Угу.
— Ты рассказала, что папа трогал тебя за пипу?
— Да.
— А кому ты рассказала?
— Маме.
— И что мама сделала, когда ты ей рассказала?
— Заплакала.
— Ты помнишь, сколько тебе было лет, когда папа трогал тебя за пипу?
Рэчел пожевала губку.
— Я была еще маленькая.
— Ты тогда ходила в школу?
— Не знаю.
— Ты не помнишь, на улице было жарко или холодно?
— Я… не знаю.
— Ты не помнишь, на улице был день или ночь?
Рэчел начинает раскачиваться на стуле.
— Мама была дома?
— Не знаю, — шепчет она, и мое сердце ухает вниз. Вот сейчас мы ее потеряем.
— Ты сказала, что смотрела «Франклина». По телевизору или видеокассету?
Рэчел уже не смотрит Фишеру в глаза. Она вообще ни на кого из нас не смотрит.
— Не знаю.
— Все в порядке, Рэчел, — успокаивает Фишер. — Иногда трудно кое-что помнить.
Сидя за столом обвинения, я закатываю глаза.
— Рэчел, ты разговаривала с мамой до того, как пришла сегодня утром в зал суда?
Наконец-то: хоть что-то она знает! Рэчел поднимает голову и улыбается:
— Да!
— Сегодня утром ты впервые говорила с мамой о том, что пойдешь в суд?
— Нет.
— Раньше ты встречалась с Ниной?
— Угу.
Фишер улыбается:
— Сколько раз ты с ней беседовала?
— Целую кучу.
— Целую кучу… Она советовала тебе, что говорить, когда будешь стоять за этой трибуной?
— Да.
— А мама говорила тебе, что ты должна сказать, что папа тебя трогал?
Рэчел кивает, кончики косичек подскакивают.
— Угу.
Я закрываю папку с делом. Я понимаю, к чему ведет Фишер, на что он уже намекнул.
— Рэчел, — продолжает он, — а мама говорила тебе, что сегодня произойдет, если ты придешь сюда и скажешь, что папа трогал твою пипу?
— Да. Она сказала, что будет мною гордиться. Тем, что я такая смелая девочка.
— Спасибо, Рэчел, — благодарит Фишер и садится на место.
Десять минут спустя мы с Фишером стоим перед судьей в его кабинете.
— Я не намекаю, миссис Фрост, на то, что вы вложили свои слова в уста ребенка, — произносит судья. — Но я хочу сказать, что, как бы там ни было, девочка верит в то, что она поступает именно так, как от нее ожидаете вы с ее мамой.