На дрова пошли все наши упаковочные материалы: коробка из-под посуды, старые газеты, картонки, обёрточная бумага. Но всё это сгорало моментально и не разрешало дровяную проблему.
— Надо в подвале посмотреть, что-нибудь да найдётся, что горит; если и дров нет, то хоть хлам какой-нибудь, — сказала Буля.
Я спустился на пять ступенек вниз и толкнул подвальную дверь, но она была заперта. Я стал бухать в неё спиной, и дверь затрещала, а из кухни послышался сердитый Булин голос:
— Ты что же это делаешь, разбойник? Казённое имущество ломаешь, хочешь, чтоб нас отсюда выселили?
— Да ну, Буля, замок всё равно весь ржавый, не годится, ключом бы его не открыли.
Наконец, дверь подалась, и я влетел в подвал. На меня пахнуло запахом сырости, краски, прелой бумаги; в темноте я ничего не смог разобрать, но чувствовал под ногами шуршание большого количества толстой бумаги и сообщил Буле о первых трофеях:
— Кое-что есть, Буля, не зря дверь ломал.
В углу я наткнулся на какие-то ящики, составленные друг на дружку.
— Буля! — радостно закричал я. — Считай, что дровяная проблема решена, тут до черта ящиков!
Мои глаза привыкли к подвальному полумраку, и я увидел в углу кучу вещей, сваленных на полу в беспорядке.
— Буля! Буля! Скорее сюда. Что я нашёл! Здесь клад настоящий. Наверное, дворяне оставили.
— Какой ещё клад, какие ещё дворяне, — ворчала Буля, но тем не менее быстро спустилась ко мне.
— Посмотри, Буля, чего только тут нет! Настоящий клад!
Первое, что мне бросилось в глаза, — это была деревянная полированная люстра с матовыми светильниками-колпачками, и такой она мне показалась шикарной, что я решил: не иначе, как она украшала дворянский особняк, а когда случилась революция и дворяне бежали за море, они спрятали её в этом тайнике, чтоб потом воспользоваться ею — они ведь надеялись вернуться.
Я осторожно потянул люстру, чтоб не сломать стеклянных колпачков, и победно представил её во всей красе Буле.
— Эх ты, тёзка! Разве ж это дворянская люстра! Дворянские, они, знаешь, все из хрусталя или, может, даже позолоченные, а это крест какой-то деревянный. Его только мне на могилу водрузить. Знаешь, что это, тёзка? Тут немец, наверно, жил какой-нибудь начальственный, бежал, вот и не успел прихватить свои пожитки. Надо разобрать — может, чего и толковое осталось.
Буля оказалась права насчёт немца. Мы тут же в этом убедились. В куче хлама я нашёл увесистую короткую дубинку из резины с кожаной ручкой (такими дубинками, я знал, орудовали полицаи) и длинную финку в чёрном металлическом футляре. Только я распустил слюнки на эту финку, как Буля моментально конфисковала её в свою пользу.