Отплевываясь, Кобылин сел, потом со стоном приподнялся, чувствуя, как боль пульсирует в выбитом на прошлой охоте плече. Тогда ему чуть не выдернуло руку из сустава, и сейчас травма давала о себе знать. Тяжело дыша, он рывком поднялся на ноги и присел, услышав оглушительный треск за спиной.
Обернувшись, Кобылин нервно облизнул губы. Маленький домик, из которого он только что выбрался, покосился набок. Крыша съехала в сторону, превратившись в исковерканный ком черного рубероида, из которого, как ребра, торчали сломанные доски. А там, под ними, шевелилось что-то белое, как ожившая пена прибоя.
В лицо Алексу дохнул неземной холод — звенящий, острый, способный разрезать кожу как ножом. Кобылин стиснул зубы, обернулся к забору, смерил его долгим взглядом и отступил на шаг. Потом, понимая, что у него остался последний шанс, прыгнул вперед.
На этот раз он сделал пару шагов, подпрыгнул, уперся ногой в боковину четырехугольного заборного столба, оттолкнулся от него и швырнул свое тело как можно выше. В последний момент Кобылин успел извернуться и закинуть левую руку на забор по самый локоть. Повиснув на согнутой руке, он вскинул правую, ухватился за верхний кирпич и заскреб ботинками по забору, пытаясь подняться выше. Руки скользили, но Алексей рвался вверх, царапая ногтями обледеневшие кирпичи. Потом правая нога нашарила чуть выступающий кирпич — всего лишь крохотную ступеньку, на которую и встать-то было нельзя. Но Кобылину, отчаянно хотевшему жить, хватило и этого — оттолкнувшись носком ботинка, он взмыл над забором, навалился на него животом и сдавленно охнул, когда дробовик впился в ребра.
Приподнявшись на руках, Кобылин закинул на забор правую ногу и бросил взгляд вниз. Внутренний двор, скрывавшийся за забором особняка, не очень-то его удивил. Это оказалось пустое белое пространство, наглухо засыпанное снегом. Вот только в нем виднелись странные почерневшие воронки, словно двор бомбила вражеская авиация. От закрытых ворот к широкому кирпичному крыльцу с двустворчатой деревянной дверью вела узкая, едва заметная тропинка. Даже не тропинка — так, след одного человека, но Алексею хватило и этого. Здесь были люди. Живые. Значит, и он может выжить.
Перемахнув через забор, Кобылин спрыгнул в снег и провалился по самую грудь. Размахивая руками, он выбрался из сугроба и, отчаянно отплевываясь, начал пробираться к дому — напрямик, через пустой двор, на котором даже деревья не росли. Дом, огромный, как древний замок, нависал над двориком. Три этажа красного кирпича, строгие окна, закрытые наглухо белыми раздвижными ставнями. Справа к дому примыкал огромный сарай с покатой крышей — по широким воротам Кобылин определил, что это гараж. Машины на три, не меньше. Кто-то из местных неплохо жил, судя по воплощенным мечтам. Но сейчас Алексея больше волновали крепкие стены дома, а не доходы его владельца. Вот что волновало его, продирающегося сквозь снежный покров на дворе, — выдержат ли кирпичные стены удар той проклятой снежной волны. И как далеко она отсюда.