Повторю ли вновь без затей: «Ты прекрасна, Кахетия!»?
Чем прославлю, око страны, синь твою на рассвете я?
Други-братья! Когда умру, тризну справите надо мной,
Тело бренное схоронив в кахетинской земле родной.
Пусть за бедным моим холмом Алазани струи журчат,
Пусть напевы орпирских дев надо мною тихо звучат,
Пусть мой вечный сон сторожат отдаленные цепи гор,
Освежает могилу пусть ветерком зеленый Гомбор,
Пусть страдалец мирно уснет не вдали от прискорбных мест,
Где повит Тамары моей виноградной лозою крест.
Я был молод. Она тогда восходящей звездою плыла;
В той земле я хочу лежать, где она на покой легла.
А уста кахетинских дев пусть лепечут слова молитв.
«Был певцом, — прошепчут они, — в этом мире злобы и битв,
Верил в равенство, братство пел, сладко нашу пел красоту
И Кахетию он любил, как ребенок мать да отца.
Он грешил. Не взыщи с него, проницающий нам сердца!»