Она поспешила в усадьбу, уже через несколько минут убедившись собственными глазами в том, что Дракон говорил правду. Переступив порог темной, зашторенной комнаты, напоминающей изолированную палату больного, Миша отыскала в сумраке фигуры, которые сидели в углу.
«Как он может жить в кромешной темноте. Тут же ни черта не видно. Или это только мне так кажется?»
— Сэлли, свет. — Позвала она служанку, которая очень быстро появилась с канделябром в руке.
И после этого Миша устремила свой взгляд на фигуры, сжавшиеся в углу. Жалкие, напуганные выражения лиц, глаза сверкают дикостью и немощной злостью…
— Дракон, ты им объяснил, куда собираешься их доставить? — Поинтересовалась Михаэль, замечая, как глаза женщины и парня лет пятнадцати смотрят ей за спину с откровенным страхом.
— Я сказал, что их хочет видеть мой господин.
— А как насчет того, что ты им не причинишь вреда?
— Я не привык лгать.
Миша выразительно посмотрела на него, а тот лишь вопросительно поднял бровь.
— На выход. — Произнесла Миша, но никто не двинулся с места. — Повторюсь: на выход.
Женщина и мальчик медленно встали.
— Нет, вы двое — сидите. Я это тебе, Дракон. Выходи.
— Прошу прощения? Господин, может ты не знаешь…
— Я знаю, что самый опасный в этой комнате — ты. Этого достаточно. — Потом она повернулась к служанке. — Сэлли, принеси поесть что-нибудь и горячий чай с ромашкой.
Та быстро кивнула и исчезла за дверью, а Дэймос тем временем все так же рассматривал свою госпожу, не собираясь выполнять приказ.
— Дракон, почему мне приходится повторять?
— Я отвечаю за безопасность хозяина, я не оставлю тебя с ними.
— То есть ты отказываешься выполнять приказ? Саботаж? — С легким недоумением спросила Миша. Такое вообще возможно, чтобы он ее ослушался?
— Я не смею тебе перечить, но я хочу, чтобы ты еще раз подумал над своим приказом. — Нажимая на каждое слово, произнес мужчина.
Промолчав, Миша красноречиво указала на дверь.
Прошли еще три секунды, прежде чем Дракон повернулся и покинул комнату, успев внимательно осмотреть бедолаг, забившихся в угол.
Первой была женщина лет сорока или около того. Если верить Пэни, то его мать — Вейла. Но почему-то она не была похожа на тех прекрасных светловолосых, голубоглазых девушек, которые звучностью своего голоса могут свести с ума.
Вместо хваленой красоты — только горе в глазах и мелкие морщины на изможденном лице. Нищенская, давно изношенная одежда висела лохмотьями на исхудавшем теле, кое-где на коже просматривались синяки.
Рядом с ней жался парень, тоже забитый, хилый и хрупкий. Его глаза колко смотрели на Мишу, словно она была волком, который сейчас на них скалился. Понятно, Дракон и им слова не сказал о том, с какой целью их забирает.