— Только напомни мне, — сказал он, — чтобы я не садился играть с тобой в шахматы. Не думаю, что у меня будут шансы выиграть.
Время обеда был позаимствован из Америки, однако меню было полностью английским. За томатным супом, новинкой, породившей самые оживленные споры, появились ростбифы с йоркширским пудингом[11], жареный картофель, грибы с морковью и говяжьей подливкой. Далее последовало кушанье из салата-латука и огурцов, которые в Англии и по сей день называют итальянскими овощами, и только последнее блюдо выявило американские корни хозяйки — был подан яблочный пирог в американском стиле с мягкими дольками сыра, положенными на каждый кусочек. Дэвид немедленно потребовал добавки.
— Я бы на твоем месте сначала справилась с первой порцией, — мягко возразила ему Руфь, — а потом уж будет видно, останется для тебя лишний кусочек или нет.
Мальчик насупился и кивнул с недовольным видом. Сидевший во главе стола сэр Алан поймал взгляд внука и подмигнул ему.
Понимая, что теперь он не останется без второго кусочка, Дэвид не мог удержать улыбки и счел уместным опустить голову, чтобы никто не заметил ликующего выражения на его лице.
День стоял прекрасный, и, встав из-за стола, Чарльз предложил Руфи прокатиться вместе с Дэвидом в Гайд-парк. Там мальчуган мог бы запустить собственный корабль-красавец, точную копию клипера «Рейкхелла и Бойнтона», подаренный ему одним из корабельных плотников.
Дорога в Гайд-парк из дома на площади Белгрейв-сквер была недолгой. Выйдя из экипажа, они направились по тенистой аллее к Серпантину[12]… У одного из разносчиков Чарльз купил мороженое, и теперь, лакомясь мороженым, они сидели с Руфью на скамье, а Дэвид запускал корабль.
Солнышко пригревало, и Руфь на какое-то время забылась, наблюдая за ярко-белыми парусами детских суденышек на искрящейся воде. Она не заметила, как Чарльз поднялся со скамьи, чтобы помочь молодой няньке, коляска которой застряла на одной из гравиевых дорожек. Чарльз помог девушке выкатить коляску на широкую, мощеную аллею, а потом разговорился с нею, поминутно оглядывая ее полную фигуру в плотно облегающем плаще.
Руфь уже начинала было задремывать, когда ее вдруг разбудили крики мальчишек. Дэвид по-прежнему был занят своим корабликом, а другие дети составляли ему компанию, и Руфь стала оглядываться в поисках Чарльза. Он стоял невдалеке и продолжал беседовать с нянькой. Она заметила его жадные и откровенные взгляды, и внезапно долгие месяцы скрытого негодования и подавленной обиды разом вспомнились ей. Она просто не в состоянии более выносить Чарльза с его бесконечными интрижками и донжуанством.