У Линь прочитала его мысли и мягко улыбнулась.
— Да-да. Записки с именем дарителя здесь нет, и служанка тоже не назвала имени. Это означает, что император Даогуан решил сделать вам личный дар.
Мэтью был поражен.
— Но почему?
— Потому что он приходит в себя после страшного недуга, мучившего его еще вчера. Это его способ выразить вам свою признательность.
— Я совершенно потрясен, — проговорил он. — В жизни я не видел ничего прекраснее.
Она чуть застенчиво улыбнулась.
— Кто знает, быть может, тем самым император хотел сказать вам, что мы народ с предрассудками, но отнюдь не варвары. Только наследники величайшей из цивилизаций могли создать такую изумительную вазу.
Он вдруг почувствовал, как краска заливает его лицо.
— Кажется, я начинаю понимать. И боюсь, я был не прав.
— По поводу этого подарка я бы позволила себе одно замечание. Если бы император имел намерение признать, что именно он — даритель этой вазы, он бы нашел способ сообщить об этом. Однако он этого не сделал, и потому было бы верхом неприличия дать ему понять, что личность дарителя вам известна.
— То есть вы хотите сказать, что я не должен благодарить его? — спросил изумленно Мэтью.
— Совершенно верно, — ответила У Линь. — Если бы император решился возблагодарить вас за лечение, ему пришлось бы покончить с легендой о собственном вознесении, о том, что вы якобы врачевали не его, а кого-то другого. Я убедительно прошу вас поставить вазу на видное место в гостиной, а когда император явится к вам с визитом, что он непременно сделает, то увидит, что вы с почестями приняли его дар, и это доставит ему самое большое удовольствие.
— Наверное, должны пройти годы, пока уразумеешь, что можно, а что нельзя делать в Китае.
У Линь звонко рассмеялась.
— Боюсь, что да, — сказала она. — Я здесь прожила большую часть жизни и до сих пор не перестаю учиться.
Их беседу прервал громкий, резкий стук в дверь, и в апартаменты доктора вошел император Даогуан, облаченный в свое обычное потрепанное черное платье. На макушке, чуть колеблясь, возвышался символ его высочайшей власти — шапка, украшенная драгоценными камнями. Он выглядел гораздо бодрее, чем накануне, цвет лица уже не отдавал желтизной, однако он еще опирался на трость из слоновой кости.
Завидев его, Мэтью сделал попытку подняться, но У Линь поспешно зашептала ему на ухо:
— Нет-нет, не обращайте внимания. Император Даогуан сейчас невидим.
Император, однако, услышал ее замечание и подтвердил беспристрастно ее слова:
— Да, действительно. Император сегодня решил оставаться невидимым для человеческих глаз. — И он опустился на низкий стул как раз между У Линь и Мэтью и взял фрукт из стоящей рядом вазы.