Брюс не скрывал своих намерений. Его темные глаза метали искры, толстые губы образовали угрюмую складку, в каждый выпад он вкладывал столько страсти, будто это было его последним движением. Это стало ясно и его секундантам, и арбитру, и даже доктору-англичанину, которого частично посулами, частично угрозами заставили явиться сюда с другой части острова.
Никогда в жизни Джонатан не сталкивался с такой испепеляющей, свирепой ненавистью. Теперь он уже не сомневался в правоте Молинды. Его абсолютно умышленно втянули в эту дуэль. Его противник желал только одного: уничтожить его.
Ум его, однако, стал работать еще более четко. Руки слушались его безупречно. Разумеется, он понимал, что далеко не блестяще владеет оружием. Да, он имел определенные навыки, но превосходным фехтовальщиком не был, и опытный мастер мог сравнительно легко взять над ним верх. У него просто не было времени на систематические упражнения с саблей, и она в его руках была вовсе не так грозна, как пистолет или индонезийские ножи. Постепенно он понял, что если надеется выйти живым из этого боя, то должен постараться первым задеть соперника. Если же он и далее будет ограничиваться защитой, то Брюс в конце концов сумеет сломить его сопротивление.
Но для того, чтобы перейти от обороны к атакующим действиям, надо было рисковать. И он без колебаний открылся, когда, парировав очередной удар Брюса, нанес собственный выпад.
Его внезапное переключение на более наступательную тактику застал Брюса врасплох. Он сразу же потерял ритм дуэли. Джонатан же отлично знал, что в фехтовании, так же как и в других видах единоборств, поддержание ритма имеет ключевое значение. Тот, кто успевает за ним, всегда владеет преимуществом над соперником. Если же последний окончательно сбился с ритма, то шансы устоять у него невелики. Почувствовав, что Брюс дрогнул, Джонатан улучил момент и дотянулся краешком клинка до соперника. Рана была совсем незначительная — тонкая струйка крови поползла по щеке Брюса. Тот постарался свободной рукой утереть ее, но на пальцах его остались алые полоски.
Арбитр, следуя своему обещанию, вмешался в ход дела немедленно. Его сабля перегородила противникам доступ друг к другу.
— Сию же секунду разойдитесь! — прокричал он.
Джонатан, не мешкая, повиновался: опустил клинок и сделал шаг назад.
Это едва не стоило ему жизни. На сей раз Брюс сделал последний свой выпад. Клинок рассек рукав рубашки Джонатана, чудом оставив его невредимым.
Однако действие яда было незамедлительным. Брюс неожиданно вытянулся в струнку, уронил саблю на землю. На лице его отразилось выражение крайнего недоумения. Казалось, он не испытывал ни мучений, ни даже испуга. Однако ноги его вдруг подкосились, и он тяжело рухнул на землю. Доктор бросился к шотландцу и бегло осмотрел его.