С Володей Высоцким мы познакомились в 53-м или 54-м году, он еще учился в школе. На Большом Каретном, теперь улица Ермоловой, в этом самом «первом доме от угла», как поется в Володиной песне, жили два моих друга — Анатолий Борисович Утевский и Левон Суренович Кочарян, мечтавший стать кинематографистом. Он и стал им позже, но успел снять всего одну картину. Это был любопытнейший человек, очень способный, с замечательным характером. Из породы тех людей, которые нужны друзьям в любую минуту и которые никогда не оставляют их обделенными.
И в этом же доме жил Семен Владимирович Высоцкий с Евгенией Степановной. Володя очень часто у них бывал, но едва ли не еще чаще — в одной компании с Утевским и Кочаряном, и они меня с ним познакомили.
Володя оказался самым младшим в этой компании (поэтому я называю его сейчас Володей, а не Владимиром Семеновичем: до его смерти я не знал такого обращения к нему — Владимир Семенович, для меня он всегда был Володей). У него даже появилась кличка Шванц, — потому что он бегал хвостиком за старшими, хотя вскоре стал полноправным членом компании. Очень своеобычный человек, с очень ясными глазами — легкий, веселый, общительный. Этакий врун, болтун и хохотун, как он часто себя называл. Правда, до определенного момента. Когда сталкивался с тем, что его не устраивало, глаза становились жесткими и прозрачными.
Тот факт, что мальчик-школьник стал полноправным членом компании людей не просто взрослых, но уже имевших свою, зачастую очень непростую биографию, говорит о многом. Надо учитывать время, в которое развиваются те или иные отношения, происходят те или иные события… В нынешней молодежи меня раздражает невероятный инфантилизм, отсутствие стержня, крепости на излом. Люди нашего поколения, нашей компании были в молодости совсем другими. Но когда я начинаю размышлять, почему это так, я понимаю, что мы были счастливые… Все хорошо помнили, а многие знали войну (я уехал из Ленинграда в 1943 году подростком. Юра Гладков воевал с тринадцати лет). Все много работали в разных областях, все много ездили, и по своей и по чужой воле.
Время, в которое мы росли, нас определенным образом формировало. А послевоенные годы, когда я некоторое время учился в школе, были примечательны тем, что страну, на мой взгляд, захлестнули блатные веяния. Не знаю, как у других, а у нас в школе и во всех дворах ребята часто делились на тех, кто принимает уличные законы, и на тех, кто их не принимает, остается по другую сторону. В этих законах, может быть, не все обстояло правильно, но были и очень существенные принципы: держать слово, не трусить, не продавать своих ни при каких обстоятельствах. И это накладывало определенный отпечаток на наше поведение, на судьбу. Законы двора были очень жесткими. И вот по этим законам в дворовой коммуне формировался и Володя. И ему повезло — он навсегда сохранил ту легкость, общительность, которую многие из нас уже потеряли. А у него это осталось. И уже тогда было ясно, что он — художник, что он — талант. Он всегда мечтал быть актером. А отец хотел, чтобы он имел какую-либо «настоящую» профессию, а потом уже другое.