— Да, ищут.
— Но им известно о его смерти?
— Нет.
Она задумалась.
— Значит, никто не знает, что ты его убил? Твое ополчение прочесывает твои владения в поисках мертвеца: почему ты сразу мне об этом не сказал? Дункан, как ты мог позволить мне… — Она помолчала, а когда заговорила снова, в ее голосе были гневные нотки: — Что случилось? Пожалуйста, скажи, что ты защищался!
Он не мог ей солгать. Причиной тому, что он сделал, была ярость, вызванная угрозами Беннетта в отношении Амелии и других мирных людей.
— Нет. Он был безоружен. Я отнял у него нож.
Сунув руку в сапог, Дункан извлек из него нож и швырнул его на пол. Нож с громким стуком отлетел к стене.
Амелия вцепилась в ворот своей сорочки, плотно запахнув его на шее.
— Если он был безоружен, почему ты просто не привез его сюда и не запер его снова?
— Именно это я и собирался сделать. Я уже держал в руках веревку, но…
— Но что?
— На меня что-то нашло. Я не мог слушать то, что он говорит. Я не думаю, что мне удастся это тебе объяснить.
— Попытайся.
Дункан сглотнул подступающую к горлу тошноту.
— Он говорил мерзкие вещи, девушка. О тебе и о Муире. Я не смогу их повторить. От его слов у меня в голове вспыхнул пожар, и я утратил над собой контроль. Я даже не понял, что делал, пока это не свершилось.
Она соскользнула с кровати и отошла к окну.
— Как ты его убил, Дункан?
— Я отрубил ему голову.
Это была горькая и жестокая правда. Он говорил без малейших колебаний и, как ни странно, снова не ощутил раскаяния. Более того, звучание этих слов наполнило его душу ликованием, как и воспоминание о тишине, наступившей в лесу после того, как Беннетт замолчал навсегда.
Она долго стояла, не двигаясь и ничего не говоря. Дункан понимал: то, что он сделал, вызвало у нее омерзение. Как он и ожидал.
Амелия смотрела на него.
— Что ты теперь чувствуешь? Тебя хоть немного беспокоит то, что ты сделал?
Он сел и опустил ноги на пол.
— Мне очень хотелось бы сказать тебе, что да, беспокоит. Я хотел бы сказать тебе, что меня захлестывает чувство вины и раскаяния и что я весь день провел, стоя на коленях и вымаливая у Господа прощение. Но это было бы ложью, девушка, потому что я ни о чем не сожалею.
— Ты вообще не испытываешь раскаяния?
Дункан поднял на нее глаза.
— Нет. Я рад, что сделал это, и, окажись я опять в той ситуации, сделал бы это снова.
Она направилась к двери, но он вскочил с кровати и загородил ей выход.
— Как ты мог совершить такое и не сожалеть об этом? — потрясенно спросила она дрожащим от душевной боли голосом. — У тебя была возможность привезти его обратно в замок, чтобы он смог предстать перед трибуналом полковника Уортингтона. Но ты взял на себя роль судьи и палача. Ты хладнокровно убил безоружного человека. Я и представить себе не могу подобную жестокость. На протяжении последних нескольких недель я видела только твою вторую сторону, и это подарило мне надежду. Я начала верить в то, что смогу простить тебе все и полюбить тебя.