Дункан покосился на Амелию и ответил не сразу.
— Нет, парень, я не из Макдональдов. Но я друг.
Мальчик понимающе улыбнулся.
— Вы не хотите мне говорить, верно? Вы скрываетесь от властей?
Дункан усмехнулся.
— Что-то в этом роде.
Вообще-то, именно так все и было. За голову Мясника уже была обещана не одна награда.
— Вы, случайно, не Мясник? — вопросительно вздернув брови, неожиданно спросил мальчик.
Дункан снова покосился на Амелию и спокойно ответил:
— Нет, Эллиотт.
— Очень жаль, — вздохнул мальчуган, — потому что когда-нибудь я обязательно вступлю в банду мятежников Мясника.
Дункан лишь пожал плечами и широко развел руками, как будто извиняясь за то, что вынужден его разочаровать.
— Ну и ладно, — произнес Эллиотт, снова оборачиваясь к лошади, — я все равно никому не расскажу о том, что вас встретил. — Он выдернул копье из дерева. — И я рад, что промахнулся.
Он с бодрым видом подождал, пока Амелия соберет сумки, а когда она подошла к лошади, как настоящий джентльмен, предложил ей помощь.
Им потребовалось два часа, чтобы догнать пастуха и его стадо, которое передвигалось по плодородной зеленой долине.
Яркое августовское солнце освещало сотни белых пушистых овец, над высокими горными пиками плыли жемчужные облака. В небе парила хищная птица, перекликаясь со своим невидимым собратом, а вокруг стада суетились собаки, громким лаем подгоняя овец в сторону говорливой речки.
Изумрудная красота долины всколыхнула сердце Амелии и пробудила ее воображение. Она всей грудью вдыхала свежий запах земли и травы, влажным блеском сверкающей под ярким солнцем. Если бы она была художником, то непременно запечатлела бы этот пейзаж на холсте, чтобы он навеки остался в ее памяти. Учитывая все обстоятельства, эта мысль ей показалась странной. Тем не менее она разглядывала каждую подробность, твердо решив, что никогда не забудет того, что ей сейчас открылось, и свои чувства перед этим райским великолепием.
Эллиотт спрыгнул на землю и бросился бежать с криком:
— Па! Па!
Собаки лаем известили пастуха о появлении посторонних и помчались навстречу Эллиотту.
Пастух их тоже заметил и побежал.
Дункан, который все это время шел пешком, ведя лошадь за повод, остановился, глядя, как мужчина, упав на колени, обнимает сына.
Сцена воссоединения отца с сыном согрела сердце Амелии. Но к ее радости примешалась глубокая грусть: она вспомнила своего отца, будто заново оплакивая его потерю. Она отдала бы все за возможность побежать по этой шотландской долине, в конце которой ее ожидали бы любящие отцовские объятия…
От этой фантазии у нее в горле образовался ком, который она судорожно пыталась проглотить, с трудом удерживаясь от непрошеных слез. Они ей все равно ничем не помогли бы. Во всяком случае, не здесь и не сейчас.